Если смысловой «увязки» созвучных слов или словосочетаний нет—комический эффект пропадает
(1) Слышен свист и вой локомобилей,
Дверь лингвисты войлоком обили.
(2) Угар и чад В огне ведро мадеры.
«Уга!»—рычат во гневе дромадеры.
(3) Далеко в Ригу поезд летит,
Дали ковригу—поест ли Тит?
Приведенные строки (они взяты нами у Л. Тимофеева, Н. Романовой и А. Филиппова) — это весьма изощренная рифма (так наз. панторифма, или голориф-ма), но не каламбур, поскольку во всех этих случаях созвучные строки никак не связаны по смыслу (усилия лингвистов, видимо, не связаны с воем локомобилей, аппетит Тита — с рижским поездом, и уж тем более, мадера — с дромадерами).
Поскольку ядром каламбура являются обыгрываемые слова (обычно тождественные или сходные по звучанию), то в основу семантической классификации каламбура естественно положить характер семантических связей между обыгрываемыми словами. И тогда с достаточной определенностью выделяются три больших группы каламбура (некоторые из них делятся, в свою очередь, на подгруппы): 1) «соседи», 2) «маска», 3) «семья». (Разумеется, эти наименования—лишь ярлыки, метки, удобные при рассмотрении достаточно сложного вопроса.)
1) «Соседи». Часто (особенно на ранних стадиях развития каламбура) авторы ограничиваются простым суммированием смыслов созвучных слов. По такому типу строятся, например, многие каламбуры Д. Минаева. Вот один из них:
На пикнике, под тенью ели Мы пили более, чем ели.
И зная толк в вине и в эле,
Домой вернулись еле-еле.
В каламбурах этого типа нет богатого добавочного смысла, обыгрываемые слова «мирно сосуществуют», мера удачности каламбура связана, главным образом, с его технической сложностью. Ср. приведенный каламбур с каламбуром
Н. Глазкова, относящимся к этому же типу, но более технически сложным и интересным:
На пир в ауле Отцы нам дали Напареули И цинандали
Снова обращаем внимание читателя на то, что без «каламбурной упаковки» стихи Минаева, да пожалуй, и стихи Глазкова были бы заурядным описанием заурядной пирушки.
Однако и в каламбурах этой группы есть добавочный метаязыковой смысл. Нечто вроде: «А еще обратите внимание, что в языке разные слова имеют иногда сходное звучание, и на то, что я, автор, это подметил и сумел объединить их в одном связном тексте». И этот метаязыковой смысл есть в любом каламбуре (в том числе и в более семантически сложных каламбурах двух других групп), и мы не будем более обращать на него внимание читателя, сосредоточившись на других компонентах, тех, которые входят в смысл самого высказывания.
2) «Маска». Для каламбуров этого типа характерно резкое столкновение обыгрываемых слов: первоначальное понимание внезапно заменяется другим, ср:
Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка (И. Ильф— Е. Петров, Двенадцать стульев).
В каламбурах этого типа сущность комического, о которой мы говорили во Введении, отражена наиболее ярко, в ее классическом виде. Здесь отчетливо проявляется свойственная шуткам двуплановость, двухчастность, а также характер отношений между частями шутки.
Отношения между частями каламбуров-«масок» бывают двух типов:
a) Обманутое ожидание. Именно по этому типу строится большинство ка-ламбуров-«масок»: слово «прикидывается» одним, а оказывается чем-то другим, агушатель заманивается на проторенный, но ложный путь:
«Не видите—я занят»—надменно произнес туалет (А. Кнышев).
Хорошие фильмы нам дороги, но и плохие подчас дороговаты (Эмиль Кроткий).
Галя теперь убита, а Веру повесили на Доске почета (А. Иванов).
b) Комический шок. Здесь отношения между частями — прямо противоположны описанным выше: явление внешне удивительное оказывается естественным и понятным. Для каламбура-«маски» комический шок менее характерен, чем обманутое ожидание, но все-таки он иногда используется и здесь. Приведем два примера:
...сочинения К—недвижимое имущество его\ никто не берет их в руки и не двигает с полки в книжных магазинах (по: Рус. лит. анекдот).
...снес яичко поросенок,
— снес его соседке,
Курочке-наседке (Яснов, по: [Береговская 1984]).