– А в его речи вы ничего не заметили необычного?
– В речи? А что может быть необычного в речи? Речь как речь, – бармен рассмеялся. – Чистый русский язык… А впрочем, по-моему, он немного картавил. Кое-кто из наших политиков очень похоже говорит, пародировать можно… О, простите, меня уже заждались!
Он еще раз поклонился мне, даме и встал. Вежливый мужик, подумал я, провожая его взглядом.
Глава 7
Мы поднялись в номер. Я запер дверь на два оборота, прикрыл балкон, чтобы нас случайно не подслушали из соседних номеров.
– Твой картавый незнакомец, по всей видимости, болтается где-то рядом, – сказал я.
– Это понятно и без твоей дурацкой иронии, – ответила Валери.
– Когда должен позвонить адвокат?
– Через два-три дня.
– Надеюсь, ты понимаешь, что если он узнает про ваши аферы в Крыму, то сразу же откажется вести дело Глеба.
Валери усмехнулась.
– Все зависит от суммы гонорара, который я ему заплачу.
– Неужели правосудие так просто покупается? – искренне возмутился я.
– Нет, не так просто. Это сделать тяжело. Сначала надо заработать большие деньги.
– Ты мне не рассказала, как вышла на него.
– На Рамазанова? Мне посоветовали обратиться к нему там же, в милиции, когда взяли Глеба. Подошел один из ментов, отвел в сторону и сказал, что если вы хотите видеть братца на свободе, то просите о помощи адвоката Рамазанова. Я, конечно, согласилась, дала вильнюсский адрес и телефон. Он сам мне и позвонил.
– И сказал тебе, чтобы ты искала свидетелей?
– Да.
– Хотя за большие деньги можно было нанять липового свидетеля?
– Можно было.
– Но ты решила сэкономить на мне?
– Да.
– А что, если я откажусь?
– Я бы не хотела разочароваться в тебе и узнать, что боевой разведчик оказался трусом.
Умница! Молодец! – мысленно восхитился я ею. Теперь, после такого комплимента, я буду доказывать тебе, что не трус, даже с петлей на шее.
– Постараюсь не разочаровать тебя, – я провел ладонью по ее щеке и многообещающе улыбнулся. – Вот только с детства я был законопослушным гражданином и патологически не переношу всякую уголовную мразь.
– Законопослушным? – Валери вдруг рассмеялась, хлопнула в ладони и откинулась спиной на подушки. – Вы только посмотрите на этого святошу! А что ж ты мне не расскажешь, как скинул со скалы двух ребят из казино? Это что – правосудие? Два человечка висят на тебе?
– Ага, значит, тебе об этом известно… Братец твой, оказывается, не очень-то умеет держать язык за зубами.
– Но было это?
– Было. Они убили ни в чем не повинного старика и заслужили смерть.
– Кирюшенька! Не тебе, родненький, решать, достойны они смерти или нет. Для этого есть суд.
– Но ты же сама сказала, что правосудие покупается и продается.
– Вот! – Валери подняла палец. – Вот мы и пришли к самому главному. Это верно, правосудие иногда становится товаром. А раз так, то люди все чаще устанавливают свое собственное правосудие. Вот и мы с братиком решили, что казино обязано помочь нам приобрести первоначальный капитал, чтобы мы смогли открыть свое дело и уже потом честно зарабатывать деньги. Мы изъяли у казино некоторую часть денег, они убили старика, ты убил двух охранников, они посадили Глеба, я покупаю адвоката и тебя…
– Меня ты еще не купила, – вставил я.
– …они убивают полковника и обезглавливают несчастную крыску, а мы прячемся от дежурной по этажу и накрепко закрываемся в номере… Идет обыкновенная борьба различных правосудий. Когда нет одного, истинного правосудия, возникает бесчисленное множество других. Вот и все. А ты, бедняжка, терзаешься угрызениями совести, что будешь помогать, как ты говоришь, аферистам.
– Гладко все у тебя получается, – признался я. – Не подкопаешься. Целая теория, все вроде бы логично. Только эта цепочка началась с того, как вы с Глебом украли деньги из казино. А уже потом пошли трупы.
– Ну-ну, не надо вешать на нас чужие грехи. Мы, в отличие от некоторых, никого не убивали. А цепочка, милый, началась намного раньше. Когда изымали деньги, замораживали вклады, бесконтрольно запускали печатный станок… Все это тоже было чьим-то правосудием.
Она зевнула. Глаза ее, налитые тяжестью, медленно закрывались. Не раздеваясь, Валери залезла под одеяло.
– Ложись, – сказала она.
После всего, что произошло, мне было не до сна. Я бесцельно походил по комнате, чувствуя непреодолимое желание что-то делать, каким-то образом защищаться от надвигающейся беды. Те люди, которые убили Алексеева, играют по-крупному и вряд ли будут церемониться со мной, когда я встану на их пути. Если бы они предъявили мне какие-нибудь конкретные требования, я мог бы уже определить свое место в этой игре и подумать об ответных шагах. Пока же со мной играли втемную, и тем опаснее для меня была ситуация, потому что я не знал, с какой стороны ждать нападения. Я не мог понять, почему картавый сразу не выдвинул мне требование – отказаться от свидетельских показаний, а приказал ждать каких-то указаний? Не значит ли это, что я нужен им совсем для других целей?