С этим напутствием и покинул Роберт родной город, захватив с собой лишь деньги и смену белья. «Тебе бы снайпером быть!» — сказал когда-то хозяин тира, где он выиграл медведя для Лили. Снайпером или не снайпером, но за всех погибших, за Юру, за Иру, за сестру он этим гадам отплатить сумеет. А попутно, может, и самого себя на войне отыщет, и поймёт что-то, что не даётся пониманию «нормальных людей»…
Глава 2
Мирослава — это имя отец дал ей при рождении, а спустя шесть лет, при крещении назвали Верою… Редко бывает, чтобы имена так точно отражали душу, саму жизнь носящего их человека. Миротворчество и вера — такова была суть Мирославы. Да и как иначе могло быть, если сама жизнь сделала её стезю узкой и не предполагающей выбора. Впрочем, может, это ей казалось, что выбора нет, а другая на её месте легко бы увидела его и, не смущаясь лишними «комплексами», обычно отягощающими жизнь совестливых людей, двинулась по совсем иной дороге.
Мирослава была младшим ребёнком в семье. Её любимая сестра, Галинка, была старше её на два года. Умная, весёлая, большая рукодельница, она была для Мирославы примером. К сожалению, от рождения сестра была больна — тяжёлый порок сердца. Врачи вынесли приговор: без операции девочке не дожить и до восемнадцати лет. Операция же сама могла стоить Галинке жизни…
Всё же, когда сестре исполнилось десять, родители решились. Ведь каждый год промедления снижал шансы на успех операции. Галинке, конечно, не сказали, что именно её ждёт, пообещав, что во сне доктор починит её сердечко, которое позволит ей, наконец, также беспечно резвиться со сверстниками, как Мирославе.
Галинка обрадовалась этому обещанию (она так мечтала о велосипеде и коньках!) и ничуть не боялась. На последнем семейном ужине перед отправкой в далёкий кардиологический центр сестра была очень весела. Родители и бабушка надарили ей множество подарков и также старались выглядеть бодрыми.
Утром Мирослава в последний раз видела ту Галинку, которой так восхищалась, которая учила её читать, помогала с уроками, с которой они вместе взялись сочинять рассказы из жизни животных и мечтали уговорить маму завести им собаку…
Через долгих два месяца сестра вернулась. Но это был уже другой человек. А, точнее сказать, тень, память прежней Галинки… Через три дня после операции её сердце остановилось. Пока снимали незадолго перед тем наложенные швы, пока пытались заставить сердце биться вновь, мозг оставался без кислорода. Итог — полностью недееспособный, искалеченный человек… Впрочем, с «починенным» сердцем, дающим ему возможность промучиться ещё долгие годы.
Даже теперь обращаясь памятью к тем дням, Мирослава иногда думала, что лучше бы этой операции не было. Да, может быть, Галинка прожила бы обидно мало, но она бы жила! Пять, семь, десять лет — жила! Ведь это лучше, чем двадцать лет сидеть недвижно, бессловесно в своём кресле, ничего не мочь, от всего страдать… А сколько ещё впереди…
Тем не менее, Мирослава очень любила свою сестру. Её детство закончилось, когда ту привезли домой, и вся жизнь полностью изменилась. Теперь Мирослава словно стала старшей. Она чувствовала себя ответственной за Галинку и всеми силами старалась помочь ей, ещё надеясь, что её можно вернуть. Она принесла в дом щенка и настояла, чтобы он остался в доме, обещая заботиться о нём единолично. Когда Мирослава к ужасу матери посадила тёплый, повизгивающий комок на колени сестре, лицо той впервые ожило, дрогнуло в подобии улыбки, в её глазах девочка прочитала бесконечную благодарность. Так сёстры снова стали понимать друг друга. И Мирослава поставила себе целью хоть отчасти возвратить Галинку к жизни и сделать эту жизнь, насколько возможно лучше, наполнив любовью и заботой.
В школьные годы у неё не было подруг, потому что на них просто не оставалось времени. С уроков она бежала домой — заниматься с Галинкой. Когда к той приходила нанятая родителями учительница-специалист, Мирослава не отходила ни на шаг, запоминая, как та работает. Вместе с Галинкой она смотрела мультфильмы, гуляла, играла перед ней с выросшим в большого косматого пса Динго, читала вслух, рассказывала… В глазах сестры она видела понимание, и это придавало сил. Постепенно Галинка худо-бедно научилась сама есть, ей нравилась музыка, нравились службы в церкви, прогулки, живопись… К сожалению, Город был весьма беден по части галерей, и Мирослава заботливо собирала фотографии известных полотен, увешивая ими комнату сестры. Когда-то имевшая талант к рисованию, Галинка и теперь иногда бралась за карандаш, словно что-то вспоминая, напрягая плохо слушающиеся пальцы. Её рисунки были похожи на те, что рисуют маленькие дети для своих родителей, но врачи и это считали большим чудом «в таком состоянии».