Возможно, что опасения перед перспективой окончательного перехода торговли с Россией в руки иноземного купечества побудили ливонские города (до получения письма императора) предпринять шаги для расширения торговых сношений с Россией. Собравшиеся на съезде городов в Вольмаре в марте 1512 г. послы Риги, Дерпта и Ревеля[1084] обратились с письмом к Василию III, в котором писали, что до получения ответа 73 городов на предложенный великим князем проект договора русские купцы могут спокойно, не опасаясь репрессий из-за конфискованных у ганзейцев товаров, торговать в ливонских городах[1085]. Поскольку Дерпт и Нарву русские посещали и в предыдущие годы, постольку, очевидно, решение Вольмарского съезда городов касалось Риги и Ревеля, посещение которых русскими купцами оставалось запрещенным в знак протеста городов против касающихся торговли разделов русско-ливонских договоров 1509 г.
16 июня 1512 г. Ревель получил ответную грамоту новгородских наместников, в которой те писали, что если 73 города пришлют в Новгород послов бить челом о перемирии, то «тогды будет торг на обе стороны доброволен безо всякие зацепки, по перемирным грамотам и по крестному целованью»[1086]. В своей грамоте новгородские наместники, не упоминая о русском проекте договора 1510 г., на принятии которого великокняжеское правительство настаивало в предыдущие годы, давали в общей форме обещание в случае прибытия ганзейского посольства заключить с городами мир и восстановить торговлю. Грамота новгородских наместников свидетельствует о некотором изменении позиции русского правительства в отношении Ганзы по сравнению с 1510 г.
В начале августа 1513 г. в Ревель пришло, наконец, пересланное Любеком долгожданное письмо императора великому князю[1087]. По решению ландтага в Вольмаре в августе 1513 г. оно было переслано великому князю, а в октябре на него уже был получен ответ Василия III, переданный через наместника Ивангорода. Ответ великого князя гласил, что если города пришлют посольство в Новгород бить челом о перемирии, то великий князь их пожалует, велит своим наместникам «взять с ними мир по старине» и разрешить торговлю «по старине» всеми товарами и особенно солью[1088]. Ответ великого князя 1513 г. в еще большей степени, чем грамота новгородских наместников 1512 г., свидетельствует об изменении позиции русского правительства: помимо общего обещания заключить с Ганзой мир «по старине», ответ Василия III включал и совершенно конкретное обещание разрешить ганзейцам ввоз соли в Россию, что означало отступление от программы, выдвигавшейся русским правительством в 1510 г.
Отмечая идущее навстречу пожеланиям ганзейцев содержание ответа Василия III, Р. Кентманн объясняет его тем, что в связи с русско-литовской войной (с 1512 г.), с одной стороны, и датско-шведской (с 1510 г.) — с другой, Россия в своих внешнеэкономических связях должна, была рассчитывать только на транзитную торговлю через Ливонию[1089]. Соглашаясь с убедительностью этого объяснения, мы полагаем, что его следует дополнить. Помимо мотивов экономического характера, русское правительство при смягчении своей позиции по отношению к Ганзе могло руководствоваться и соображениями политическими. Почти непрерывная с 90-х годов ХV в. напряженность в отношениях с Литвой и вновь начавшиеся в 1512 г. русско-литовские военные действия побуждали его искать союзников против Польши-Литвы. Таким союзником благодаря борьбе Габсбургов и Ягеллонов за венгерский престол могла стать и стала, как об этом мы еще будем говорить, в 1514 г. Империя. Не исключена возможность, что уже в 1512–1513 гг. в правительственных кругах Москвы возникла мысль о сближении с Империей. И Василий III пошел навстречу пожеланиям Максимилиана в отношении ганзейцев, приняв при этом во внимание его заверения сделать со своей стороны все возможное для великого князя.
1086
Грамота новгородских наместников от июня 1512 г.: Русские акты Ревельского городского архива. — РИБ, т. 15, № 6.
1088
Письмо Фридриха Корфа, бургомистра Нарвы, Ревелю от 18 октября 1513 г.: HR3, Bd. VI, № 525.