Несмотря на благоприятный для ганзейцев ответ Василия III, ливонские города решили до отправления полномочного посольства с целью заключения русско-ганзейского мира послать предварительно к великому князю своих представителей, чтобы как следует узнать его намерения[1090]. 20 декабря 1513 г. к наместнику Ивангорода был послан бургомистр Нарвы Ф. Корф, который должен был передать наместнику новое (несохранившееся) письмо императора к великому князю, а также просьбу ливонских городов об охранной грамоте для их представителей[1091]. Охранная грамота была дана Василием III 2 января 1514 г.[1092] На основе этой грамоты ливонские города в начале 1514 г. отправили своих представителей Ганса Рихардеса и Ротгера к новгородским наместникам[1093]. Прежде чем они возвратились через Ливонию, по маршруту Венден — Псков проехал посол императора к великому князю Георг Шнитценпаумер; в пути ему через специального нарочного были вручены письма магистра и Ревеля с просьбой ходатайствовать перед великим князем о деле городов[1094]. Магистр и ливонские города сразу оценили благоприятную для них ситуацию, созданную началом русско-имперских переговоров, и сделали попытку извлечь из нее пользу.
В Новгороде представителям ливонских городов был вручен ответ Василия III, в котором тот подтверждал свое обещание, данное еще в 1513 г., заключить мир с ганзейскими городами, если они пришлют бить челом о мире, и разрешить ганзейцам торговлю всеми товарами, в том числе и солью. После возвращения послов в Ваве 25–26 февраля состоялся съезд ливонских городов (с участием представителей Дерпта и Ревеля), па котором обсуждался вопрос о предстоящих переговорах с русскими. Из рецесса съезда следует, что ответ великого князя ливонские города восприняли как обещание заключить такой мир, какой был им желателен. При этом города подчеркнули, что они желают сохранения «старины» и чтобы новый договор не отступал от нее, и заслушали «крестоцелование Тидемана Геркена» (русско-ганзейский договор 1487 г.)[1095]. На съезде был определен состав предстоявшего посольства и утверждены конкретные пункты наказа, которым должны были руководствоваться послы: о заключении мира на 10 лет, пользовании ганзейцами своими дворами в Новгороде «по старине», согласно старым привилегиям и свободам, разрешении торговать всеми товарами, в том числе солью, беспрепятственном приезде и отъезде ганзейских купцов[1096]. Наказ послам полностью соответствовал традиционной политике ганзейских городов, направленной на сохранение старых норм русско-ганзейских отношений. По вопросу о товарах, конфискованных у ганзейцев в Новгороде в 1494 г., никакого определенного постановления принято не было: съезд решил, что если не удастся достигнуть договоренности о возврате товаров, то послы должны будут сообщить об этом своим старейшим (городским властям) для обсуждения[1097]. Таким образом, не отказываясь в принципе от требования возвращения конфискованных товаров, ливонские города не связывали с удовлетворением этого требования вопроса о заключении мира. Фактически это означало, что ливонские города готовы были поступиться конфискованными товарами, лишь бы добиться ликвидации русско-ганзейского конфликта и заключения договора на условиях «старины».
В то время когда ливонские города деятельно готовились к предстоящим переговорам о заключении русско-ганзейского мира, в Москве о делах ганзейцев хлопотал посол императора. В ответ на эти хлопоты Василий III в специальной грамоте еще раз подтвердил свою готовность заключить мир с ганзейскими городами, подчеркнув при этом, что он «жалует» города ради своего брата Максимилиана[1098]. Грамота Василия III подтверждает, как нам кажется, правильность высказанного нами выше предположения о том, что изменение позиции русского правительства в отношении Ганзейского союза, происшедшее в 1512–1513 гг., было связано в значительной степени со сближением России с Империей.
Очевидно, в апреле 1514 г. ганзейское посольство прибыло в Новгород[1099]. В его состав входили: от Дерпта — бургомистр Иоганн Булк, ратман Арнд фон Лон и священник Матиас Леммеке, от Ревеля — бургомистр Иоганн Фиандт и ратман Иоганн Рутгаре. Отчет послов о переговорах не сохранился, и о ходе их мы можем судить лишь на основании немногих лаконичных сведений, имеющихся в письме магистру, написанному послами из Нарвы при возвращении в Ливонию 30 мая 1514 г. Эти сведения мы рассмотрим при анализе договора 1514 г. Пока только отметим, что переговоры были длительными и сложными: послам в течение нескольких недель пришлось заниматься «тяжелой работой»[1100].
1098
Грамота Василия III от конца февраля или начала марта 1514 г, HR3, Bd. VI, № 546; см. также письмо Георга Шнитценпаумера рату одного из ганзейских городов от 30 марта 1514 г.: РЛА, № 329а.
1099
О предстоящем приезде посольства сообщал великому князю Георг Шнитценпаумер в грамоте от 29 марта 1514 г.: РЛА, № 3296.