Последующие статьи договора содержали общие, основополагающие принципы новгородско-ганзейских отношений.
Статья — «а пеня где зацнется, ту ея коньцати» — формулировала положение о том, что тяжбы должны рассматриваться и решаться на месте возникновения. Эта статья встречается в новгородско-немецких договорах начиная с договора 1262–1263 гг.[266]
Стремлением к ограждению торговли от влияния конфликтов между Новгородом и соседними государствами проникнута последующая статья. Она гласит, что в случае если возникнет вражда («а се которое орудье завяжется») между Новгородом и шведским королем, или епископом рижским, или дбрптским, или эзельским, или жителями Феллина, или Нарвы, или разбойниками на море, то купца это не должно касаться («а то купьцамъ не надобѣ»). Появившаяся впервые в договоре 1371 г. (в несколько иной редакции)[267] статья должна была создать гарантию для беспрепятственного течения торговли в условиях политической неустойчивости и частных конфликтов, происходивших в Прибалтике в конце XIV в.
Последние статьи договора содержали традиционную для Новгородско-ганзейских договоров гарантию свободного проезда и торговли купцов на чужбине: «А купьцамъ нѣмѣцькымъ путь цистъ сквозѣ Новгороцькую волость, горою и водою, в Новъгородъ приѣхати и отъѣхати бес пакости. А новгороцькымъ путь цистъ на Гоцькы берегъ, по пискуплѣ земли юрьевского и по его городамъ, горою и водою путь цистъ, въ Юрьево приѣхати и отъѣхати бес пакости. А купьцамъ торговати по старынѣ, с обѣ половинѣ»[268]. Как мы видим, новгородским купцам гарантируются беспрепятственные проезд и торговля на Готланде и во владениях дерптского епископа. Гарантию пути на Готланд новгородцы имели и раньше, по договорам XII–XIV вв. Гарантию же пути в земли Дерптского епископства они получили впервые — факт, несомненно, свидетельствующий о развитии торговли новгородских купцов в Ливонии.
Любопытна следующая статья, уточняющая условия проезда новгородских купцов во владения дерптского епископа: «А что подъ пискуплимъ городомъ колода цересь рѣку за замъкомъ, а туды новгороцькому [купьцю] путь цисть»[269]. По-видимому, в статье речь шла об упразднении для новгородцев своеобразного шлагбаума («колоды»), находившегося на р. Эмбахе. П. Остен-Сакен считает, что «колода» находилась у замка Варбек на Эмбахе[270]. Был ли раньше вообще воспрещен новгородцам проезд за «колоду», или около нее новгородские купцы задерживались для уплаты пошлины, мы не знаем. Можно заключить лишь одно: существование «колоды» мешало свободной торговле новгородцев в Ливонии, и они добились при заключении договора 1392 г. свободного проезда за нее.
Нибуров мир разрешил все важнейшие вопросы новгородско-ганзейских торговых отношений. В основу решения частных споров были положены традиционное правило «истцу знать истца» и признание сторонами обязательства содействовать устранению причиненного вреда. При формулировке статей о разрешении тяжеб, невмешательстве купца в политические конфликты и гарантии «чистого пути» составители договора руководствовались также выработанными веками нормами торговых сношений. Единственное новшество, внесенное Нибуровым миром в практику новгородско-ганзейских торговых отношений, заключалось в разрешении новгородским купцам, проезжать за «колоду» на Эмбахе. Основанный на принципах традиционализма, Нибуров мир определял в духе этого традиционализма развитие новгородско-ганзейских отношений на последующий период.
Ганза и Новгород на рубеже ХІV–ХV вв.
В течение 10–15 лет после Нибурова мира торговля Новгорода с ганзейским купечеством протекала относительно мирно. По-видимому, длительная вражда, предшествовавшая заключению Нибурова мира, нанесла существенный ущерб как ганзейцам, так и новгородцам, и теперь они стремились возместить его, заботясь о поддержании нормальных торговых сношений и сохранении достигнутого мира.
Отсутствию распрей между Ганзой и Новгородом способствовала и пассивность торговой политики Новгорода. Собственно говоря, никаких сведений о политике Новгорода по отношению к ганзейскому купечеству за этот период нет. Но именно отсутствие сведений дает основание утверждать, что Новгород не предпринимал никаких шагов, направленных на пересмотр существовавших отношений, ибо, если бы такие шаги имели место, они безусловно нашли бы отражение в многочисленных документах, касающихся новгородско-ганзейских отношений этих лет. Пассивность торговой политики Новгорода в рассматриваемый период объясняется, по нашему мнению, той тревожной внешнеполитической обстановкой, которая создалась для него в результате заключения Салинского договора между Литвой и Орденом.
270