Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в.

Если Ганзейскому союзу в целом было присуще стремление не допускать конкуренции неганзейских элементов в торговле с Новгородом, то для тех ганзейских городов, в чьих руках находилось руководство русской торговлей — заморских во главе с Любеком и ливонских, — была характерна еще более узкоэгоистическая политика: они стремились воспрепятствовать росту экономических связей между Русью и прочими городами Ганзейского союза и сохранить за собою главенствующее положение в новгородской конторе.

Эта политика нашла яркое выражение в отношении заморских и ливонских городов к требованиям прусских городов. Прусские города являлись членами Ганзы, однако купцы их не пользовались в немецком дворе в Новгороде равными с другими ганзейскими купцами правами. В начале 90-х годов XIV в. прусские города поднимают вопрос об уравнении своих купцов в правах в новгородской конторе, в частности о праве для них иметь своего ольдермана. Одновременно прусские города выдвигают требование о предоставлении их купцам права на беспрепятственный проезд в Новгород сухим путем через Ливонию и привоз польских сукон[277].

Рассмотрением требований прусских городов занялся в марте 1392 г. уже упоминавшийся съезд ливонских городов в Дерпте, проходивший с участием членов Нибурова посольства. Все требования прусских городов были отклонены. Съезд отказал прусским городам в праве иметь в Новгороде своего ольдермана. Рецесс съезда указал также, что никакой товар не должен ввозиться в Новгород через Пруссию, Курляндию или Швецию по суше; привоз польских сукон тоже не может быть разрешен ввиду сходства их с фландрскими, вследствие чего торговля последними может пострадать[278].

Отказывая прусским городам в праве иметь ольдермана, старые руководители торговли с Новгородом хотели сохранить свое привилегированное положение в немецком дворе в Новгороде. В запрещении сухопутных поездок в Новгород сыграла роль заинтересованность в этом вопросе ливонских городов, через порты которых — Ригу, Ревель, Пернау — согласно постановлениям ганзейского съезда 1346 г. должны были привозиться все товары, предназначавшиеся для Новгорода[279]. Что касается привоза польских сукон, то разрешение его привело бы к сокращению спроса в Новгороде на фландрские сукна, что, конечно, задело интересы заморского ганзейского купечества, издавна занимавшегося посреднической торговлей между Фландрией и Новгородом.

В рассматриваемое время ганзейцы продолжали принимать меры для недопущения привоза в Новгород ряда товаров, снабжать которыми русских они считали нежелательным. Это относится прежде всего к материалам военного значения. Запрещение продажи оружия русским существовало с XIII в.[280] О действенности его в XV в. ярко свидетельствует уже упоминавшееся дело о незаконной торговле ломбардца в немецком дворе в 1402 г. Ограничивался также вывоз лошадей из Ливонии в Россию, очевидно, потому, что они могли быть использованы в военных целях. Вывоз лошадей запрещают постановления ревельского рата, относящиеся к концу XIV в.;[281] об ограничении вывоза лошадей собирались ходатайствовать перед своими ратами представители Риги и Ревеля, присутствовавшие на съезде ливонских городов в Валке в марте 1405 г.[282] Неодобрительно Ганза смотрела и на продажу новгородцам благородных металлов. В 1402 г. немецкий двор в Новгороде жаловался Любеку на нарушение своих интересов в результате привоза по суше (из Пруссии) золота и серебра. В ответ ратманы ганзейских городов, собравшиеся в мае 1402 г. на съезд в Любеке, обратились к ливонским городам с просьбой принять меры к недопущению привоза товаров, торговля которыми противоречила обычаю и правилам скры[283].

Ряд ганзейских постановлений этого периода о торговле с Русью касается ввозимых и вывозимых ганзейцами товаров, форм торговых сделок, путей сообщения и т. д. Ганзейские съезды и города, руководившие новгородской торговлей, вновь и вновь запрещают продажу новгородцам ранее не ввозившихся сортов сукон,[284] торговлю в кредит,[285] поездки в Новгород по неустановленным путям и т. д.

277

Письмо прусских городов великому магистру от 26 сентября 1391 г.: LUB, Bd. VI, № 2923. — Прусские города впервые выдвинули свои требования еще в 80-х годах XIV в. (Goetz L. К. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters, S. 84–85).

278

Рецесс съезда: LUB, Bd. VI, № 2925, § 13–15.

279

Письмо заморских городов немецким купцам в Новгороде от 22 февраля 1346 г.: HUB, Bd. III, № 69, § 4.

280

Грамота Биргера, короля Швеции, от 4 марта 1295 г.: LUB, Bd. I, Reval, 1853, № 559.

281

Постановления ревельского рата (Revalsche Bursprake): LUB, Bd. IV, № 1516, § 45.

282

Рецесс съезда от 29 марта 1405 г.: LUB, Bd. IV, № 1656, § 6.

283

HR, Bd. V, Leipzig, 1880, № 82. — О противоречивых тенденциях в торговле благородными металлами с Русью см.: Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV–XV вв., гл. III. — Автор отмечает, касаясь торговли серебром в конце XIV — начале XV в., с одной стороны, значительные размеры ввоза его в Россию, а с другой — запретительные мероприятия Ганзейского союза. Последние она объясняет сокращением экспортных возможностей ганзейских городов ввиду утечки серебра, а также стремлением Ганзы ослабить Русь экономически (там же, с. 280).

284

Письма немецкого двора в Новгороде (конец XIV — начало XV в.) Ревелю и письмо ганзейского съезда в Любеке ливонским городам от 14 мая 1402 г.: HUB, Bd. V, Leipzig, 1899, № 475, 480; HR, Bd. V, № 82.

285

Письма немецкого купечества в Брюгге Любеку от 3 ноября 1400 г., Любека прусским городам от 6 декабря 1400 г. и постановление рата Ревеля от 27 ноября 1402 г.: HR, Bd. IV, № 629, 630; Bd. V, № 112.