Если в комплексе вопросов русско-ливонских отношений правительство Ивана III в 80-е годы интересовали в первую очередь вопросы торговли, то Орден, напротив, выдвигал на первый план территориальные вопросы. Магистр Ордена попытался добиться изменения псковско-ливонской границы, установленной по договорам 1463 и 1474 г., используя авторитет Империи. В конце 1488 г. в Москву прибыл в качестве посла императора Фридриха Николай Поппель, имевший поручение склонить Ирана III к союзу с Империей против Польши[614]. Во время переговоров в Москве Поппель передал также Ивану III жалобу ливонского магистра на то, что Псковская земля «держатъ за собою ихъ земли и воды Вифлянские земли», и просил, чтобы великий князь «послалъ листъ» к своей отчине, к Пскову, «чтобы не наступали на ихъ земли й на ихъ воды». Свою просьбу Поппель мотивировал тем, что «тѣ нѣмци Вифлянские земли поддани суть царству государя нашего». Иван III категорически отвергнул попытку пересмотреть русско-ливонскую границу и велел передать Поппелю через дьяка, что «наша отчина Псков держатъ земли и воды по старинѣ, по тому какъ напередъ сего жили с нѣмцы Вифлянские земли»[615].
В феврале 1491 г., когда истекал срок последнего подтверждения перемирия с Ливонией, а также срок заключенного в 1481 г. на 10 лет договора, в Москву для переговоров с великим князем прибыл посол магистра Симон Борх («Семион Вармцарь» русских летописей). Великий князь отнесся положительно к предложению продлить мир и велел послам магистра приехать к великокняжеским наместникам в Новгород для оформления этого акта[616]. Однако когда ливонские послы прибыли в Новгород и оттуда в Москву были посланы для утверждения великим князем проекты договорных грамот, то последний потребовал включения в них двух новых условий: об обязательстве ливонских властей оказывать защиту на море русским послам и новгородцам и об улучшении положения русской церкви и дома при ней в Ревеле, а также русских церквей в Дерите[617]. Первое требование великого князя свидетельствовало о его стремлении содействовать как безопасному проезду русских послов по морю, так и развитию русского торгового мореплавания. Впервые великокняжеская власть обратила внимание на необходимость создания условий для развития русского торгового мореплавания в 1487 г., когда в договор Новгорода с Ганзой было включено условие об ответственности Ганзы за ограбления новгородцев на море (см. далее); теперь правительство Ивана III хотело получить аналогичные гарантии и от властей Ливонии, через воды которой пролегали пути как русских послов, так и новгородских купцов. Второе требование — о русских церквах в Ревеле и Дерпте — являлось очередным выражением заботы великокняжеского правительства о религиозных интересах русских купцов и свободе их деятельности, связанной с церквами (хранение товаров, празднества). Ливонская сторона не соглашалась на включение в договор новых условий, и переговоры затянулись.
По-видимому, осенью 1491 г. между русскими и ливонскими представителями была все же достигнута какая-то договоренность о продлении перемирия (во всяком случае с Нарвой). На эту мысль наводит письмо Нарвы Ревелю от 12 ноября 1491 г. Прибывшие в Нарву послы великого князя и его наместника в Новгороде обратились к рату и фогту Нарвы с вопросом, будет ли Нарва соблюдать крестоцелование, заключенное с Ливонией. Фогт и рат Нарвы ответили утвердительно и по желанию русских ударили с ними по рукам в знак гарантии того, что они могут со своими товарами свободно приезжать и уезжать согласно крестоцелованию[618]. Обращение великокняжеских послов к Нарве было, как нам думается, результатом постоянного внимания правительства Ивана III к вопросам русской торговли в Нарве, которое ярко проявилось уже в договоре 1481 г.
В происходивших в последующее время переговорах о заключении русско-ливонского мирного договора камнем преткновения продолжал оставаться вопрос о русских церквах в ливонских городах, в частности в Ревеле. Русские власти были недовольны состоянием русской церкви в Ревеле и дома при ней, в котором купцы хранили свои товары. Великий князь требовал включения в договор с Ливонией обязательства ливонских властей русскую церковь в Ревеле и дом при ней держать «по старине», кроме того, построить там печь; этим статьям он придавал столь важное значение, что не соглашался заключать без них договор[619].
614
Подробнее о сношениях России и Империи в конце XV — начале XVI в. см.:
616
ПСРЛ, т. VIII, с. 221; т. XII, с. 228; Index, № 2291;
617
Письмо ливонского магистра Ревелю от 6 октября 1491 г.: HUB, Bd. XI, S. 355, Anm. 2;
619
Письма Ревеля ливонскому магистру от декабря 1491 г. и ливонского магистра Ревелю от мая-июня 1492 г.: HUB, Bd. XI, № 525, 582.