Таким образом, хотя договор 1487 г. бесспорно свидетельствует о переломе в русско-ганзейских отношениях, об изменении соотношения сил в пользу русской стороны, тем не менее по своему характеру он был компромиссным и, как всякий компромисс, не мог быть прочным. Это прекрасно сознавали сами ганзейские послы, отнюдь не возлагавшие радужных надежд на заключенный ими с таким трудом договор. Заканчивая отчет о своем посольстве в Новгород, они следующим образом характеризовали договор: «Это — мост, который не следует слитком нагружать, иначе он упадет в воду»[661]. Дальнейшие события показали, что для скептицизма послов имелись основания.
Изменение условий торговли ганзейцев в Новгороде в конце 80-х — начале 90-х годов XV в.
Требования, предъявленные представителями Ивана III ганзейским послам в 1487 г., были, как мы установили, продолжением и дальнейшим развитием основных направлений внешнеторговой политики Новгорода, имевшей целью покровительство торговле новгородского купечества. И хотя новгородско-ганзейский договор 1487 г. явился отступлением от намеченной правительством Ивана III программы, тем не менее он свидетельствовал о внимании Ивана III к интересам новгородского купечества.
Выводу о намерении Ивана III оказывать содействие развитию торговли Новгорода противоречат, па первый взгляд, мероприятия, проведенные по отношению к новгородским купцам в 1487–1489 гг. Весною 1487 г., вскоре после заключения новгородско-ганзейского договора, из Новгорода были «выведены» 50 лучших гостей. «Выводы» купцов повторились зимою 1487/88 и в 1489 г. На место «выведенных» были поселены московские купцы[662]. Некоторые исследователи расценивают «выводы» новгородских купцов как меры, имевшие целью уничтожение торгового могущества Новгорода[663]. Однако нам кажется правильным мнение В. Н. Вернадского, что выселение новгородских купцов, как и бояр, было обусловлено соображениями отнюдь не экономического порядка. «Выводы» новгородских купцов и сопутствовавшее им переселение московских являлись средством борьбы с оппозицией московским порядкам, охватившей не только боярство, но и какую-то часть посада[664]. «Переведенные» московские купцы, как испомещенные на новгородских землях дворяне, должны были служить политической опорой великокняжеского правительства, но в экономическом отношении купцы-переселенцы неизбежно должны были слиться с оставшимся новгородским купечеством, войти в его состав. Таким образом, «выводы» новгородских купцов и переселение московских имели своим следствием изменение состава новгородского купечества, но не его уничтожение (хотя, конечно, «выводы» новгородских купцов и замещение их московскими не могли не оказать временного отрицательного влияния на торговую деятельность Новгорода).
Мероприятия Ивана III конца 80-х — начала 90-х годов, касающиеся внешней торговли Новгорода, показывают, что он ставил своей целью не подрыв торговой деятельности вновь подчиненного города, а, наоборот, содействие ее развитию, ибо эти мероприятия представляли собой, как мы это попытаемся показать, решение основных задач торговой политики, выдвигавшихся еще правительством Новгородской республики.
В конце 80-х — начале 90-х годов великокняжеские наместники в Новгороде провели ряд мер для изменения порядка торговли с ганзейцами. Приступив к практическому осуществлению этой, задачи, наместник великого князя в Новгороде в первую очередь ликвидировал одну из наиболее доходных привилегий ганзейского купечества — право продажи соли мешками и меда бочками без взвешивания. В 1488 г. наместник великого князя издал распоряжение о том, что соль и мед могут продаваться только по весу, поэтому при продаже эти товары надлежит доставлять на весы. Это распоряжение встревожило ливонские города, и в результате переписки между ними решено было отправить к великому князю послов с просьбой отменить нововведения и восстановить «старину»[665].
662
О высылке купцов из Новгорода сообщается в письме Дерпта двум ревельским ратманам от 25 июня 1487 г. (HR3, Bd. II, № 174). Во Владимирском летописце читается известие о «выводе» в 1487 г. из Новгорода 50 гостей (ПСРЛ, т. XXX, М., 1965, с. 137). В своде 1508 г. и Воскресенской летописи находится известие о «выводе» в 1489 г. из Новгорода более тысячи бояр, житьих людей, гостей (ПСРЛ, т. VI, с. 37; т. VIII, с. 218), в Львовской и Софийской второй летописях — о «выводе» в 1488 г. более семи тысяч житьих людей (ПСРЛ, т. VI, с. 238; т. XX, ч. 1, с. 353). В Никоновской летописи имеются известия о «выводах» 1487 и 1489 гг. (ПСРЛ, т. XII, с. 219–220).
663
665
Переписка между Дерптом и Ревелем от ноября — декабря 1488 г.: HR3, Bd. II, № 258, 259; HUB, Bd. XI, № 257.