Революционный подъем в России, несомненно, нашел свое отражение в армии и флоте. Внедрение революционных идей в солдатские массы в огромной степени определялось деятельностью революционной социал-демократии, которая ставила своей задачей революционизирование армии — главного оплота самодержавия. Заметное влияние на рост политического сознания солдатских масс оказали происходившие в 1901 г. демонстрации рабочих и студентов.
В 1902 г., когда политические стачки рабочих и крестьянское движение приняли широкие размеры, революционная работа в армии была усилена. Революционная социал-демократия не только распространяла среди солдат листовки и воззвания, но даже вела устную агитацию. В 1901 г. в Москве был создан солдатский кружок, в следующем году такие кружки возникли в Петербурге и Кронштадте, а в 1903 г. солдатские кружки существовали уже в Саратове, Севастополе и других городах.
Еще успешнее развивалось революционное движение во флоте. Этому способствовало то обстоятельство, что царское правительство было вынуждено привлекать во флот квалифицированных рабочих, главным образом, металлистов, которые быстрее усваивали специфические особенности морской службы. Многие матросы приходили во флот уже с сложившимся политическим сознанием. Заграничные же плавания знакомили матросов с различными странами и давали им возможность делать сравнения с российскими порядками. Матросская среда являлась благодарной почвой для революционной деятельности. Уже в 1902 г. среди рабочих, призванных во флот, появились члены социал-демократической партии, а в 1903 г. в Севастополе уже существовала военная социал-демократическая организация. Солдатские и матросские массы, не заинтересованные в захватнической войне царизма, представляли собой благодарную почву для пропаганды пораженческих настроений. Вполне понятно, все эти условия способствовали разложению царской армии.
Русское офицерство стояло на очень низкой ступени общего и военного развития и в подавляющем большинстве состояло из лиц, по различным причинам недоучившихся в средних учебных заведениях и поступивших в юнкерские училища не столько по склонности к военному делу, сколько по необходимости «выйти в люди». Если некоторые офицеры питали привязанность к военному делу, то вся система прохождения службы не благоприятствовала развитию интереса к нему. К этому нужно прибавить материальную необеспеченность пехотного офицера, который к тому же мог получить роту не раньше, чем через 15 лет.
В области военного дела офицер не склонен был к новаторству: гораздо проще и легче было исполнять старое привычное дело. Ко всему новому он проявлял недоверчивое отношение. Дисциплинированный на основе чувства страха офицер не был способен к проявлению самостоятельности и инициативы. Несмотря на опыт англо-бурской войны, русские офицеры продолжали воспитываться на отживших свой век суворовских образцах.
Однако даже этого офицерского состава оказалось недостаточно. Зачастую в роте, кроме ротного командира, не было ни одного офицера. Прапорщики запаса, частично привлеченные в армию и прошедшие в свое время короткий срок обучения, оказались далеко не на высоте требований.
Нормального руководства боевой подготовкой в полках не было. Командир полка, заваленный хозяйственными работами и различной перепиской, не являлся фактически руководителем боевой подготовки, а полковые командиры из офицеров Генерального штаба смотрели на командование полком как на трамплин к генеральскому чину и детально в жизнь полка не входили. Высшее руководство со стороны генералов ограничивалось, главным образом, смотрами во время летних лагерных сборов.
Таким образом, командный состав царской армии, вышедший в большинстве своем из среды прогнившей аристократии, оказался не в состоянии вести солдатские массы к победам.
Генералы. Высший командный состав вышел на войну совершенно неспособным к проявлению творческой инициативы.
Выдвигаемый на высшие служебные посты не столько по соответствию, сколько за «высокое» происхождение или умение угодить начальству, высший командный состав не пользовался в армии авторитетом. Усматривая в своей службе источник материальных благ и мишурных почестей, высшие генералы, за редкий исключением, не только не следили за развитием военного дела, но даже не ознакомились с последней японо-китайской войной, которая до известной степени являлась для Японии репетицией войны русско-японской.