На мостике крейсера был созван импровизированный совет, на который кроме судовых офицеров прибыл и командир сибирских стрелков со своим адьютантом.
Командир крейсера опустив бинокль устало заговорил. - Всем вам, господа офицеры, ясно, какой для нас приближается ответственный момент. Я пробовал уйти, чтобы избежать неравного боя. Но нам не хватает хода и погода к нам сегодня неблагосклонна. Полный штиль. В исходе боя лично у меня сомнений нет “Нева” уходит, и будет уходить дальше, ибо как вы понимаете у нас на борту войска и потерять два стрелковых батальона без толку, вместо одного мы не можем. Поэтому собственно у нас два выхода либо сдаться, или принять бой. Но прежде чем как гласит старинный морской обычай задать вопрос младшему по чину, я хотел обратится к чинам военного ведомства, коих мы должны были доставить по месту назначения, как нам следует поступить. Подполковник Дроздов слушавший командира склонив седую голову, после некоторой паузы отрывисто произнес, - вы же сами понимаете честь русского флага и русского оружия не позволяет нам принять иное решение. Наш ответ - мы должны принять бой, в связи с этим я предлагаю все помощь на которую мы способны. Честь имею.
Все судовые офицеры от младших до старших выразили одно мнение: сражаться до последнего снаряда, а потом затопить крейсер.
В заключительном слове командир сказал кратко: - В такую горькую минуту вы, господа офицеры, очень обрадовали меня своим единомыслием. Итак решено: мы принимаем бой. А теперь по местам, господа офицеры. Боевая тревога!
Из воспоминаний мичмана Воронца
Следующей командой было распоряжение минному офицеру. Спустя минут сорок, когда дистанция сократилась до 40 кабельтовых, “Токива” дал пристрелочный выстрел из носовой башни. Третий выстрел накрыл цель. Снаряд разорвался невдалеке от кормы, забрызгав водой палубу. Осколки забарабанили по борту и надстройкам. Напрягаясь изо всех сил, форсируя котлы, балансируя на грани их взрыва русские крейсера по прежнему шли на северо-запад. Но вскоре “Нева” уже значительно вырвалась вперед. По сигналу с “Ивате” “Идзумо” вышел вправо, появившись из клубов дыма, которые валили из труб флагмана. И через несколько минут оба крейсера вновь открыли огонь из носовых башен. “Волга” стала отстреливаться из кормового орудия, но снаряды ложились с недолетом.Спустя минут 15 японский 8” снаряд попал в кормовую мачту и взорвавшись перебил ее. Вскоре попадания последовали одно за другим. Второй снаряд пробил борт в кормовой части у ватерлинии, взрывом был заклинен руль и затоплено румпельное отделение и еще несколько небольших отсеков. Вновь бывший лайнер вздрогнул от попадания и кормовое орудие исчезло в пламени взрыва полностью уничтожившего орудие и его расчет. Вскоре дистанция сократилась до 20-25 кабельтов. “Волга” отстреливалась обоими бортами. Стрелки оказывали помощь орудийным расчетам, помогали кочегарам, ибо горше всего было погибать под градом снарядов в бездеятельности. Но попадания сыпались одно за другим. Ход начал падать и вскоре “Волга” горела в нескольких местах и кренилась на правый борт, сильно осев на корму. Неожиданно стрельба японских судов прекратилась. На рее “Ивате” взвился сигнал “Сдавайтесь”. К тому времени мостик был разрушен попаданием снаряда, и командир погиб. Оставшийся командовать старший офицер лейтенант Бойль, распорядился спасаться по способности и взорвать подрывные патроны. В 10 ч. 22 мин. крейсер опрокинулся и затонул. Японские крейсера приступили к сбору спасавшихся. В течении нескольких часов с воды подняли в общей сложности 609 человек из состава экипажа и из состава стрелкового батальона. Японцы потерь и повреждений не имели. Количество спасенных привело японцев в изумление. Когда было выяснено, что среди спасенных восточно-сибирские стрелки, стало ясно что крейсера использовались в качестве войсковых транспортов. Реакцией японцев стала посылка в состав блокадных сил крейсера “Якумо” и оповещение блокадных сил о необходимости усиления бдительности и организации дополнительных дозоров.