После отъезда из Кореи Стрельбицкого здешними военными агентами последовательно числились питомец лейб-гвардии Семеновского полка подполковник Л.Р. фон Раабен и подполковник Генерального штаба А.Д. Нечволодов[47]. В выполнении своих служебных обязанностей они преуспели не слишком, и в Петербурге так и не узнали о масштабных секретных подготовительных операциях, развернутых на полуострове Японией почти за год до начала войны с Россией[48]. Зато оба военных дипломата, как сговорившись, отличились по «амурной» части, каждый по-своему. 28-летний Раабен попытался «приударить» за женой российского посланника в Сеуле – дело кончилось дуэлью, отзывом в 1903 г. в Россию, переводом в негвардейский полк, а затем и в действующую армию. Преемник Раабена Нечволодов по случаю внезапно начавшейся войны до Сеула добраться не успел и осел во Владивостоке. Здесь он открыто содержал «воспитанницу» публичного дома, который, по данным начальника местного военно-разведывательного отдела, был не только «излюбленным местом всех родов оружия владивостокского гарнизона», но и «рассадником японского шпионства»[49].
Благодаря Нечволодову и прочим военным и гражданским начальникам, в годы войны среди других российских городов Дальнего Востока именно Владивосток стал своего рода «рекордсменом» по части утечки «закрытой» информации – планы фортов этой крепости и ее батарей, а также общую карту города с указанием фортификационных сооружений в разгар войны секретный агент Павлова купил в Японии за 10 тыс. иен[50]. Другие секретные документы (планы крепости, схемы ее ночного освещения, окопов и мест расположения войск) почти открыто продавались в восточных кварталах самого Владивостока. Позднее, в январе 1906 г., перед отъездом из Шанхая на родину британский коммерческий атташе Швабе (Schwabe), «будучи в несколько веселом состоянии», хвастал соотечественникам, как ловко он обогащался в свою бытность во Владивостоке: «Перед началом войны, осенью 1903 г., Швабе вошел в сношение с кем-то из служащих в штабе Владивостокской крепости (фамилии не было сказано) и купил у него план владивостокской обороны за 5000 рублей, но когда он получил план, он заплатил лишь 1200 рублей. Затем этот план Швабе продал японцам за сумму около 15 000 иен и, таким образом, нажил»[51]. Борьба с японским шпионажем была поставлена во Владивостоке из рук вон плохо, а гарнизон к 1905 г. разложился.
В общем, утверждение некоторых современных отечественных специалистов по истории военной разведки, что через их ведомство прошел «цвет российской нации»[52], на дальневосточный регион в интересующие нас годы не распространяется. Как отметил в начале войны один из руководителей российской военной разведки на Дальнем Востоке генерал-лейтенант В.А. Косаговский, «то, что у наших врагов давным-давно создано, нам еще только предстоит создать с нуля»[53]. «Этого, впрочем, и надо было ожидать, – продолжает мысль Косаговского офицер управления генерал-квартирмейстера 3-й Маньчжурской армии Д.П. Парский, – так как трудно предположить, что, не позаботившись об организации тайной разведки ранее, до войны, ее могли бы наладить чуть ли не в минуту необходимости люди, только что прибывшие на театр военных действий, не знавшие страны и населения и не владевшие местным языком»[54]. Зато их японский коллега, генерал Я. Фукусима, хотя выразился с меньшей долей самокритики, имел-таки основания утверждать, что он и его подчиненные «знали царскую Россию в военно-мобилизационном отношении лучше, чем сами русские»[55]. В мае 1904 г. токийская “Japan Times” с удовольствием процитировала русского генерала, посетовавшего на огромное количество японских шпионов, переодетых китайцами, «которые слоняются в расположениях войск», причем «невозможно этому воспрепятствовать»[56].
Как ни странно, все эти обстоятельства ничуть не отразились на последующей карьере ни российских военных контрразведчиков, ни большинства перечисленных военных дипломатов – в урочный час многие из них, включая Ванновского, Янжула, Самойлова и Нечволодова, благополучно вступили в «превосходительные» чины. Совсем по-иному сложилась судьба тех невоенных разведчиков, которым уже в ходе самой войны выпало ликвидировать провалы, просчеты и недоработки своих военных коллег. При этом нередко они были вынуждены действительно начинать «с нуля» и почти всегда работать в чрезвычайно сложных условиях.
47
Нечволодов Александр Дмитриевич (1864—1938) – сын офицера, из дворян. Окончил Николаевскую академию Генштаба. 29 ноября 1903 г. в чине полковника Генерального штаба направлен военным атташе в Корею, но в связи с началом боевых действий с Японией к месту назначения не доехал. Сначала служил при штабе наместника, затем, будучи прикомандирован к штабу Маньчжурской армии в Ляояне, в марте 1904 г. недолго возглавлял комиссию Штаба по цензуре сообщений военных корреспондентов. Отстранен за бездействие по жалобе чиновника Министерства финансов С.Н. Латкина, с конца марта занимался организацией разведки в Нанкинском и Гиринском районах Китая, в Корее и в Южно-Уссурийском крае. Был переведен во Владивосток, в сентябре 1904 г. – в Хабаровск. Затем от разведки против Японии был отстранен (свою немногочисленную секретную агентуру в Японии передал Павлову), продолжал руководить разведывательно-подрывными операциями в Корее. Участник Первой мировой войны, генерал-лейтенант. Умер в эмиграции.
48
По сведениям японского исследователя Ч. Инаба, в августе 1903 г. для изучения состояния корейских дорог и возможностей снабжения на месте своих оккупационных войск Корею тайно посетили генерал-майор С. Игути и полковник Т. Мацукава (начальники общего и 1-го отделов Генштаба, соответственно); начиная с весны 1903 г. и вплоть до самого кануна войны с Россией специальные разведывательные поручения здесь выполняли подполковники Я. Мацуиси и Т. Того, майор У. Киносита, капитаны Ц. Хино и Сакураи. В ноябре – декабре 1903 г. для нужд своего экспедиционного корпуса японские военные закупили и под видом коммерческого груза доставили в Корею несколько миллионов тонн продовольствия.
49
Краткая объяснительная записка о системе японского шпионажа, составленная ротмистром Михайловым. Сов. секретно, 28 июля 1906 г. // Японский шпионаж в царской России. М., 1944. С. 23—25.
50
Там же. С. 26. В доме здешнего японского торгового представителя Каваками Тосицунэ (1861—1935), который с началом войны покинул город, российские контрразведчики обнаружили своего рода шпионский «прайс-лист» на английском языке: новые форты – 12 тыс. рублей, минные заграждения – 8 тыс. рублей, дислокация владивостокского гарнизона – 3 тыс. рублей и т.д., всего на сумму 69 тыс. рублей. Здешний жандармский офицер Михайлов полагал, что этот прейскурант японцу передал англичанин Э.С. Швабе, директор-распорядитель акционерного Уссурийского горнопромышленного общества, в расчете на будущую «негоцию». Характерно, что в числе пайщиков этого общества состояли комендант Владивостокской крепости генерал-лейтенант Д.Н. Воронец, агент Добровольного флота отставной вице-адмирал В.А. Терентьев, а также оба директора здешнего отделения Русско-Китайского банка – А.А. Масленников и С.Л. Эпштейн.
51
Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 846 (Военно-ученый архив (ВУА)). Оп. 16. Д. 29083. Л. 3—3 об. (Рапорт военного агента в Китае генерал-майора К.Н. Дессино начальнику штаба главнокомандующего, Шанхай, 18 (31) января 1906 г. № 91).
52
55
Цит. по: