Проблемы общеевропейские постоянно находились в поле его зрения, он поддерживал нередко дружеские отношения (например, с послом России в Германии Пав. А. Шуваловым) с полномочными представителями российского императора во Франции, в Италии, в Австро-Венгрии. Симпатии его чисто человеческие принадлежали Франции и на всю жизнь в его памяти запечатлелась встреча французским народом и правительством русских моряков во время визита российской эскадры во Францию осенью 1893 г. Он часто бывал во Франции и всякий раз возвращался полный впечатлений, планов и восторгов. И он сумел передать свое отношение Чехову, которого, в общем, впервые вывез в настоящую Европу. И Чехов многое воспринял, вольно или невольно, глазами Суворина. А Суворин, старый, тертый калач Суворин, многому учился у Чехова и не скрывал этого. «В «Маленьких письмах» Суворина, иногда так сверкающе великолепных, по всей вероятности, найдутся, при тщательном их исследовании, отблески чеховского света», писал Александр Амфитеатров, много лет работавший с Сувориным. Увы, чеховский свет осветил далеко не все закоулки суворинской души, и он так и не сумел понять существо расколовшего Францию, а затем и весь мир, так называемого «дела А. Дрейфуса», несмотря на разъяснения и горячие письма Чехова.
С неизменным, хотя и настороженным, уважением, с постоянным интересом относился Суворин к Германии и к ее молодому тогда императору Вильгельму II, за действиями, высказываниями, путешествиями которого он следил внимательно и увлеченно. «Император Вильгельм II, — писал он, вспоминая о вступлении Николая II на российский престол в 1894 г. — сознавал тяжелое положение России и предвидел необходимость огромной работы для нового царствования. Из русских государственных людей не было никого, который бы так верно оценивал настоящее» (июль 1906 г.) и через год: «С самого вступления на престол Вильгельма II я чувствовал уважение к германскому монарху, к его таланту управлять и пользоваться обстоятельствами» (июль 1907 г.).
Суворин рекомендовал своим соотечественникам учиться у немцев трудолюбию, умению организовать свой труд, твердости и настойчивости в достижении поставленных целей, в овладении тем или иным ремеслом или профессией. Он рассказывал о немецких университетах, библиотеках, музеях, выставках, научных открытиях (например, о Р. Кохе) и надеялся, что именно эта, торгово-промышленная, профессионально-образовательная, культурно-просветительная сторона в жизнедеятельности обоих государств будет способствовать их длительному и взаимополезному сближению. Однако сложный расклад в европейской и мировой политике кануна Первой мировой войны, решительные и не всегда понятные тогда внешнеполитические декларации и шаги Германии вызывали у Суворина опасения и даже неодобрение (июль 1907 г.).
Но зато не ослабевал и у «Нового Времени» и лично у Суворина интерес к далеким Соединенным Штатам Америки. У газеты были там свои постоянные корреспонденты — одним из них была с 1880 г. Варвара Николаевна Мак-Гахан (ур. Елагина, 1850–1904), жена всемирно тогда известного американского журналиста Януария-Алоизия Мак-Гахана (1844–1878), участника, в частности, операций российской армии в Хиве, приятеля М. Д. Скобелева и В. В. Верещагина. Варвара Мак-Гахан много печаталась в русских газетах и журналах, публикуя свои «Письма об Америке». «Новое Время» рассказывала о всемирной выставке в Чикаго, об американском флоте (это была одна из самых частых и увлекательных тем), об испано-американской войне, об американских банках и промышленных предприятиях, широко освещала визиты американских государственных деятелей в Россию (например, тогдашнего военного министра Уильяма Тафта осенью 1907 г., приехавшего в Петербург и Москву с Дальнего Востока по Великому Сибирскому пути).
Этому визиту Суворин посвятил очередное «Маленькое письмо», в котором, в частности писал:
«Мне хочется вспомнить о 1867 годе. Первый мой фельетон (т. е. большая статья, «подвал» в газете. — А.Р.) в «Санкт-петербургских ведомостях» был посвящен американскому монитору «Миантономо», на котором депутация граждан Соединенных Штатов приезжала в Петербург с дружественной России демонстрацией. Монитор носил имя предводителя одного индийского племени в Америке, друга белых, в XVII веке. «Миантономо» прибыл летом 1867 г. после продажи Россией Аляски С. Штатам… Весь Петербург перебывал на этом мониторе с самыми дружественными чувствами к американцам. Много было выпито шампанского и много сказано речей самых дружеских и в Петербурге и в Москве… Посещение американцев подогревало наши демократические чувства и вечная, неизменная дружба к С. Штатам, казалось, закладывалась в русских сердцах. Вот и я ездил на этот «Миантономо» и описывал подробно свое посещение…». Заканчивалось это «Маленькое письмо» следующими, едва ли не пророческими словами: «Я не сомневаюсь, что есть исторически необходимая связь между посещением «Миантономо» в 1867 г. и посещением г. Тафта в 1907 г. Сорок лет истории весьма поучительны. Это как бы поверка «сердечных» отношений, независимо от политики, от мудрых или мудреных речей и действий дипломатии… В сердце русского человека несомненно существует большое дружеское чувство к С. Штатам, и если бы произошла война между ними и Японией, то наши симпатии были бы горячо и нераздельно на стороне американцев, какое бы положение ни приняло наше правительство» (ноябрь — декабрь 1907 г.).