Но сопротивление было бессмысленным, глупым.
Дверь отворилась. Слабый свет вечерних сумерек был приятен для глаз. Но щелкнул выключатель, нестерпимо яркий свет ударил в глаза. Степаненко зажмурился.
— Командир, он оклемался… — раздался голос. Последовал топот. Уже несколько человек стали спускаться в подвал.
Лампочка без абажура била в глаза. Степаненко с трудом привыкал к этому необычайно яркому после сидения в абсолютной темноте свету…
— Вставай, лицом к стене, — приказал один из вошедших. — Руки за спину…
Степаненко очутился в наручниках. Ему надели на голову что-то вроде мешка, вывели из подвала, провели по свежему воздуху, поднялись по какой-то лестнице. В нос ударил приятный запах дерева. Когда с головы сняли мешок, Степаненко понял, что он находится в каком-то частном доме, скорее всего — недавно отстроенном коттедже. В какое бы окно он ни взглянул, все они были забраны изящными решетками. Стены увешаны пейзажами, изготовленными с фотографической точностью.
Его ввели в хорошо освещенный зал. Прямо перед ним стоял коренастый человек, покачиваясь на пружинистых ногах. В его руках Степаненко заметил свое портмоне и мобильник.
«Похож на Рогожцева, — пронеслось в голове. — Но это не он. Брат? Родственник?»
За коренастым стояло несколько качков, готовых броситься на Степаненко по первому знаку своего хозяина. Среди качков выделялся высокий человек с необычно выпяченным кадыком и вытаращенными глазами. Где-то его Степаненко уже видел. Уж не Мирча ли этот, прежний Зойкин ухажер?
— Ну что, слуга закона?! — веселым голосом спросил коренастый, — допрыгался, твою мать?
В углу зала Степаненко заметил заставленный едой стол, разнокалиберные бутылки.
— Проходи, — кивнул коренастый в сторону стола. — Выпьем, закусим…
Степаненко знал, что это один из первых приемов — расположить к себе собеседника — напоить и накормить. Если удастся — напоить допьяна. Степаненко также знал, что способен перепить многих, но с этим вот коренастым он пить не собирался. Вообще, от обстоятельств, при которых он так позорно отдал себя в руки этим людям, Максим чувствовал себя не в своей тарелке.
Степаненко взглянул на руки. Они были грязны и в кровоподтеках.
— Дайте ему умыться! — коротко приказал коренастый. — Да пошевеливайтесь, у меня мало времени.
Степаненко провели в умывальник. Вода из турецкого, под золото, краника бежала вялой струйкой.
Когда его привели обратно, все уже сидели за столом.
— Вот так, браток, — сказал коренастый, наливая Степаненко рюмку. — Первое, ты действительно майор ФСБ Степаненко или же ты Потапов Петр Петрович.
— В некотором роде, — кивнул головой Степаненко, глядя, что коренастый налил ему по самый край.
— Значит, это фуфло? — коренастый бросил водительское удостоверение на стол.
— Фуфло, — согласился Степаненко.
— Тогда твое здоровье, товарищ майор ФСБ, — коренастый хлопнул рюмку водки.
Степаненко последовал его примеру. Ему чертовски хотелось есть, а водка была для затравки.
— Вот это разговор, — удовлетворенно произнес коренастый. — Теперь второе: расскажи, чего это ты шпионил у нас в Арсеньевске?
«Ага, — подумал Степаненко. — Все-таки я вмешался в дела мафии… Поэтому боятся не по конкретному делу, но вообще…»
— Я не шпионил, — проговорил Степаненко. — Я… если можно так выразиться, занимался частным розыском.
— Так, значит, если ты приехал по собственной воле, то… — коренастый сделал паузу, — можешь по собственной воле и убраться?
— Уже не могу, — ответил Степаненко.
— Как это?
— Насколько я понимаю, нахожусь в плену у неизвестных мне лиц…
Коренастый ухмыльнулся:
— Тебе сколько раз предлагали убраться? Раз сказали, два сказали… Да знаешь ли ты, с кем имеешь дело?
— Знаю, — сказал Степаненко. — С людьми Рогожцева Андрея Федоровича.
— О! — удовлетворенно воскликнул коренастый. — Ты даже знаешь его по батюшке!
— Почему бы мне не знать имя и отчество человека, который мэр города, о которому пишут центральные газеты?
— Ладно, — сказал коренастый. Видимо, ответы Степаненко показались ему исчерпывающими. Он налил очередную рюмку и вдруг сказал:
— А если мы купим тебе билет, посадим тебя на поезд, и ты не покинешь вагон, говоря образно, пока паровоз не спустит пар на Ярославском вокзале?