Тем не менее, в 1960-1970-е скрытый русский национализм вошел в наш обиход под маской русского и даже советского патриотизма. Официальным выразителем которого стало Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИК, 1965), насчитывавшее до 5 млн членов. А неофициальным — т. н. «Русская партия» внутри КПСС и ВЛКСМ (об этом писали: Николай Митрохин, Александр Байгушев, Сергей Семанов, Станислав Куняев, Александр Самоваров и др.). Это было мощное истинно народное движение и влиятельное лобби, располагавшее большой материальной базой и сильным пропагандистским аппаратом.
В мае 1968 в Новгороде прошла организованная ВООПИК конференция «Тысячелетние корни русской культуры», на которой выступили десятки видных деятелей гуманитарной сферы. После чего при ВООПИК была создана секция по комплексному изучению русской истории и культуры, получившая негласное название «Русский клуб».
По всей стране быстро возникла сеть русских клубов, ведших колоссальную работу по возрождению русского национального сознания посредством лекций и диспутов о русской культуре и истории. Эти клубы или кружки были практически во всех крупных городах с преимущественно русским населением. Некоторые из них, как, например, кружок художника Ильи Глазунова, возникали вокруг крупных писателей, деятелей культуры.
Неполитическая по своему статусу, эта клубная сеть на деле мобилизовала русскую национально мыслящую интеллигенцию и вела, по сути, политическую пропаганду, направленную против космополитическо-интернационалистического воспитания, против целенаправленного вытаптывания русских духовных начал. Политическая проекция культурнической деятельности привела к тому, что в партийно-бюрократических и журналистских сферах сложилось довольно влиятельное русское лобби. Как пишет Александр Байгушев, РП имела в своем распоряжении мощный пропагандистский аппарат: «Огонек», «Литературную Россию», «Молодую гвардию», «Москву», «Наш современник», «Кубань», «Волгу», издательства «Современник», «Советская Россия», Воениздат, а также такие массовые журналы, как «Роман-газета», «Театральная жизнь», «Пограничник» и многомиллионный журнал «Человек и закон».
Идейным знаменем советско-русского национализма был пестрый комплекс воззрений, где причудливо перемешивались советский и имперский патриотизм, патриархальщина (недаром превозносились т. н. писатели-деревенщики) и гордость научно-техническими достижениями СССР, православный монархизм и верность идеалам социализма, умеренное диссидентство и упование на благую волю ЦК КПСС. Собственно националистического во всем этом было мало.
Все эти настроения плохо коррелировали с ведущими настроениями интеллигенции мегаполисов, творящей историю сегодня (увлечь ее за собой Русской партии не удалось). Однако они еще и вызывали опасения и неприязнь у могущественного шефа КГБ еврея Юрия Андропова, который ставил задачей своего ведомства покончить с «русистами». Что он и попытался осуществить еще при «позднем Брежневе», а потом в годы своего правления в Политбюро.
Надо отметить в этой связи, что наряду с полуофициозным лоялистским русским национализмом, базировавшимся на ВООПИК и Русской партии, существовал и национализм диссидентский, непримиримо настроенный по отношению к советской власти по причинам, в основном, религиозно-нравственного характера. Националисты-диссиденты были белыми воронами дважды: в диссидентском движении из-за своего русского национализма, воспринимавшегося большинством диссидентов в штыки, а в массовом национал-патриотическом движении — из-за своей акцентированной оппозиционности, радикализма.
Следует назвать ряд организаций радикального национал-диссидентского толка, стремившихся к свержению советского строя: одновременно созданные в Москве «Народно-демократическая партия» (кружок, создан в 1956 году молодыми москвичами Поленовым и Пироговым) и «Российская национал-социалистическая партия» (возглавил Алексей Добровольский); в начале 1964 года в Ленинграде был создан «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (ВСХСОН, во главе встали Игорь Огурцов и ряд его единомышленников). Все эти организации рано или поздно попадали в поле зрения КГБ и были разгромлены, а их руководители и активисты отправлялись на длительные срока в лагеря с клеймом ярых врагов-антисоветчиков (И. Огурцов, В. Осипов, А. Иванов, Л. Бородин и др.). Численность этого крыла была невелика, широкой известности они не достигли.
Понятно, что в глазах Андропова и большинства его офицеров тень от диссидентствующего крыла «русистов» падала и на их официозно-лояльное большинство, придавая всему национал-патриотическому движению характеристику враждебности. Вот и боролись с ним, вместо того, чтобы сотрудничать на благо страны. Русский народ всегда был главной скрепой (помимо центральных органов управления и спецслужб), удерживающей в единстве весь Советский Союз. Его усиление и рост самосознания укрепляли всю страну, а умаление ослабляло. Но органы, отвечавшие за безопасность страны, видеть и понимать этого принципиально не желали. Они приписывали эту главную роль укрепления страны исключительно себе, делиться ею не собирались и наивно и самонадеянно полагали, что справятся со своей задачей и сами, не опираясь на русский народ.