Дементий Иванович Жилярди и его школа
Посреди всех обстоятельств, так необычайно благоприятствовавших появлению в Москве архитектуры большого стиля, было одно, имевшее решающее значение. Если бы все архитектурное творчество в эту эпоху исходило только из официального учреждения, то, при самых лучших и чистых намерениях его руководителей, уже в силу самого механизма казенных инстанций, лишенного гибкости и подверженного ржавчине, этому живому делу грозила опасность либо заглохнуть окончательно, либо превратиться в бездушную машину входящих и исходящих бумаг. Бове и вдохновляемая им комиссия для строений были официальными, но не единственными вершителями судеб в тогдашней архитектуре. Одновременно с Бове в Москве работал другой архитектор, также вышедший из Казаковской школы, но выступивший двумя годами раньше его на сцену, это Дементий Жилярди, сын архитектора московского Воспитательного дома. В его лице Россия имела человека, сумевшего соединить в своем великом творчестве все идеалы, которыми жило русское искусство в свою лучшую пору. Его гений чувствовали все его современники, обаяние его художественной личности было так велико, что искусство его не считали возможным подвергать апробации самой комиссии. Когда нужно было строить что-либо из ряда выходящее по своему значению, то шли прямо к нему. И в комиссии для строений чувствовалось влияние его властных идей, и сами ее архитекторы уже были наполовину его учениками и последователями. В искусстве Жилярди, в этом огромном явлении, одном из крупнейших во всей истории русского зодчества, надо искать причину такой поразительной жизненности официальной комиссии. То был действительно золотой век.
В архитектуре Жилярди только при очень внимательном изучении удается находить черты, роднящие его с Казаковым. Он строже и суровее не только его, но и Бове. И все же непостижимо, до какой степени лишены жесткости, как теплы и уютны у него даже те прямые, неумолимо прочерченные линии, которые в руках всякого другого зодчего вызывали бы впечатление ледяного чувства. Особенно он заботился об этом в своих особняках и в садовой архитектуре, в которой им созданы такие жемчужины искусства, как дом Найденова в Москве. Иногда он намеренно избегает уюта, намеренно ищет торжественности и почти египетской суровости впечатления, и тогда достигает таких потрясающих вершин, как конный двор в Кузьминках. Но творениями, в которых вылились лучшие стороны его гения, надо признать Московский университет, техническое училище, интендантские склады на Остоженке. Во всей Европе нельзя найти зала, который бы до такой степени отвечал своему назначению, – торжественному увенчанию науки, – как большой зал университета с его могучей колоннадой, на фоне которой воображению строителя рисовался образ мужа науки, увенчанного лаврами.
Новейшие течения
Дальнейший ход истории в общих чертах совпадает с эволюцией архитектуры в Петербурге. Сначала еще держится дух Жилярди, и ученик его Тюрин, строитель Университетской церкви, Григорьев, Кутепов, Буренин, Быковский-отец продолжают некоторое время его заветы, но вскоре торжествующий Тон и здесь останавливает все движение и начинается непрерывный ряд «русских стилей», за ними «стиль второй империи» и «новый». И только в самое последнее время появились признаки, указывающие с определенностью на то, что эпохе безразличия и мещанства в искусстве настал конец и над Россией снова начинает заниматься заря, предвещающая если не золотой век, то, быть может, все же светлые, ясные дни.
Древнейшее каменное зодчество
I. Влияние византийской культуры
Принятие христианства было крупнейшим событием в истории домонгольской Руси и имело для нее громадное культурное значение. С христианством впервые появилась и распространилась грамотность; оно положило основы гражданского государственного строя, создав целый ряд посредников между князем и народом; благодаря ему уже в XI веке мы встречаем очень широкое влияние византийского искусства на Древнюю Русь.
X, XI и XII века вообще замечательны повсеместным господством византийской культуры на Востоке и Западе. Тогда Византия имела могущественное влияние на весь христианский мир. Всюду проникали ее просвещение, торговля, предметы роскоши и моды. Западные историки умышленно старались затмить ее славу и отводили ей едва заметное место во всеобщей истории, рисуя ее то бледными, то мрачными красками. Еще недавно они представляли Византию дряблым организмом, который имел в себе так мало жизненных сил, что не был в состоянии поделиться ими с другими странами, оказать на них какое-либо влияние, передать им свою культуру. В настоящее время это мнение уже оставлено. В изучении западных или русских ученых Византия все более и более выступает в новом освещении. В продолжение нескольких веков, от VI до XIII, Византия была единственной школой, к которой латинские, германские и славянские народы Европы обращались для изучения искусства. Эта культурная роль Византии вполне понятна. Искусство Средних веков сложилось под влиянием двух событий: христианства и нашествия германских народов. Оба эти события разрушили до основания старое здание античной цивилизации. Но они не имели между собой никакой связи и оказали на развитие искусства противоположные действия. Христианство, с какой бы точки зрения на него ни смотрели, было громадным интеллектуальным прогрессом. Появление варваров, напротив, нужно рассматривать как толчок, задержавший цивилизацию. Поэтому в начале Средних веков мы видим с одной стороны очень высокие мысли, продиктованные христианством, а с другой – очень зачаточные средства выражения. Великая христианская идея для своего распространения пользуется только наивным искусством варварских народов. По необходимости, следовательно, народы Европы должны были обращаться к старой византийской цивилизации, чтобы там позаимствовать формы искусства.