Тогда же к литературным и административным воздействиям на масонов Екатерина прибавила законодательную меру. 8 апреля 1782 года издан был «Устав благочиния»; в нем § 65 направлен был против обществ и собраний: «Управа благочиния в городе законом неутвержденное общество, товарищество, братство и иное подобное собрание (под каким бы названием ни состояло) не признает за действительное… буде же таковое общество, товарищество, братство, или иное подобное собрание общему добру вред, ущерб или убыток наносит, либо бесполезно, то подлежит уничтожению и запрещению».
На то, что при этом имелись в виду именно масонские ложи, указывает толкование одного из «лояльных» петербургских масонов, П. И. Мелиссино, который, ссылаясь именно на «Устав благочиния», обратился (5 мая 1782 года) с особым посланием к членам своей ложи Скромности, призывая их «покрыть работы».
«Как ни прекрасна была утренняя заря масонства на здешнем небосводе, все же густое облако, себялюбие, недоверие и самочинное мудрствование — затмили дальнейшую ясность солнечного восхода. Эти пороки… заползли в орден и родились у них подобные же дети: вражда и презрение разорвали узы единения, удалили от первоначальных целей ордена, обесценили пользу для одних членов, навлекли на себя презрительные насмешки других».
Мелиссино восхвалял первоначальную английскую организацию русского масонства, которая не требовала «посылок за границу, чтобы там покупать мудрость или получать ее путем обещания единовременной дани или ежегодной подати или иной подчиненности. Ибо отчасти — мудрость нигде за деньги куплена быть не может, отчасти же такое поведение никогда не совместимо с должностью и самым понятием истинного масона. Или мы за границей только вызовем подозрение, что вялость и неспособность заставляют нас прибегать к их мудрости и что мы вполне заслуживаем наложения на нас дани! Или мы вызовем у разумных только неодобрительное качание головой и никогда у нас не будет планов, стоящих путешествия, а всегда ничтожные надежды! Может ли быть что более неловким, как в государстве, управляемом самою Мудростью, искать, ради мудрости, чужеземного покровительства».
Около 1780 года произошел резкий поворот русской внешней политики. Разорвав панинскую дружбу с Пруссией, Екатерина стремилась войти в тесное соглашение с Австрией, которое обеспечивало ее черноморские проекты.
Масонские связи с северными державами Швецией и Пруссией не могли не беспокоить Екатерину, так как шли вразрез с ее внешней политикой. Связь же внешней дипломатии с масонством хорошо должна была быть известна Екатерине. Она сама пользовалась масонством в своей польской политике. В 1778 году в Варшаве была открыта ложа-матерь «Екатерина к Северной звезде» (Katarzyna pod gwiazda рolnocna), названная так в честь «знаменитой монархини, покровительницы вольного каменщичества в своем государстве»[282].
Поездка Павла Петровича за границу вызвала длинные предварительные обсуждения с дипломатической точки зрения; Екатерина решительно настаивала на «австрийской ориентации» этой поездки и запретила своему сыну ехать в Берлин; гр. Н. И. Панин и кн. А. Б. Куракин выражали свое сомнение и недовольство по поводу плана Екатерины.
Поездка Павла Петровича, несомненно, связана была с масонством. Весной 1782 года цесаревич принял участие в масонской ложе в Вене; по поводу роли Павла в ордене Шварц обменивался какими-то письмами с принцем Карлом Гессен-Кассельским. «Письмо герцога гессенкассельского в оригинале писанное к Шварцу в 1782 году, доказывает их братскую переписку — из него видеть можно, что князь Куракин употреблен был инструментом к приведению великого князя в братство». [283].
Подозрительность Екатерины к путешествию Павла проявилась в известном «Бибиковском инциденте».
Флигель-адъютант П. А. Бибиков переписывался с сопровождавшим цесаревича кн. А. Б. Куракиным. В письмах содержались косвенные осуждения Потемкина. Одно из писем, заключавшее политические намеки и сетования на отстранение от дел Н. Панина, было перехвачено и доставлено Екатерине. Бибиков был заключен в крепость, предан суду и сослан в Астрахань. Куракин по возвращении из-за границы должен был выехать на жительство в свое имение Саратовской губернии.
282
Во время четырехлетего сейма, когда Польша старалась вырваться из объятий русской политики, имя ложи было изменено: она стала зваться ложей «Станислава Августа к Северной звезде» (Stanislawa Augusta pod gwiazda рolnocna).