В середине XVIII столетия появилось одно любопытное сочинение. Его автор утверждает, что «епископ» и «пресвитер» обладают одной и той же благодатью священства и что различие между тем и другим саном — явление относительно позднее, сложившееся исторически. В то же время автор очень резко критикует епископат и монашество вообще, ибо оно и внешне, и внутренне отдалилось от духа древней Церкви [1204]. Это анонимное сочинение, распространявшееся среди духовенства, исследователи приписывают протоиерею Петру Алексееву, клирику Архангельского собора Московского Кремля. Он известен своим оппозиционным отношением к Московскому митрополиту Платону и вообще к епископату и монашеству, что видно из его переписки с духовником императрицы Екатерины влиятельным протоиереем Панфиловым. Алексеев написал еще одно сочинение под названием «Можно ли достойному священнику, миновав монашество, произведену быть в епископа», которое по своим доводам весьма близко к «Сочинению против епископов» [1205]. Такого рода рассуждения можно объяснить различиями в социальном и материальном положении между белым духовенством и быстро шедшим в гору во 2–й половине XVIII в. так называемым ученым монашеством, которое вместе с епископатом и монастырским монашеством составляло черное духовенство [1206].
Ученое монашество составляли лица, получившие высшее образование в духовных академиях и постригшиеся после этого в монахи. Ученые монахи приходили в Московскую Русь уже в XVII в. из Южной России, то есть из Киевской митрополии, и из Западной России. Почти все они были тогда выпускниками Киевской Духовной Академии. К их числу принадлежал, например, уже известный нам Симеон Полоцкий. Во 2–й половине XVII в. они приезжали в Москву и ввиду недостатка в образованных богословах забирали в свои руки всю педагогическую деятельность, вначале в московской Славяно–греческой Академии, а в XVIII в. — и в новооснованных духовных семинариях.
«Объявлением о монашестве» 1724 г. разрешалось постригать в монахи выпускников духовных академий, занятых преподавательской деятельностью, по достижении ими 30–летнего возраста [1207]. Они получали более высокое жалование, чем монастырские монахи, и обычно сразу рукополагались в иеромонахи. Если потом они служили ректорами духовных семинарий, то их одновременно назначали настоятелями монастырей, и тогда они получали два оклада. При императоре Павле в 1799 г. вышел указ, по которому иеромонахи, занятые педагогической деятельностью, приписывались к городскому собору и получали часть его доходов. Уже в 1766 г. епископам и ученым монахам разрешено было свободно распоряжаться своим имуществом (деньгами, книгами, платьем), тогда как монастырским инокам указами Петра это было запрещено; епископы и ученые монахи могли завещать свое имущество родственникам и другим лицам, в то время как собственность монастырских монахов переходила после их смерти в распоряжение государства [1208]. Таким образом, ученые монахи были более состоятельными людьми, чем монастырские монахи или приходские священники (за исключением настоятелей больших городских соборов или богатых приходских церквей); они были лучше обеспечены и по сравнению со своими коллегами — преподавателями духовных академий и семинарий, остававшимися в мирском звании.
Распоряжение, содержащееся в «Объявлении о монашестве» 1724 г., о том, что постригать можно лишь по достижении 30 лет, по отношению к ним часто тоже не соблюдалось. Указом Святейшего Синода от 29 мая 1832 г. это нарушение канонов было легализовано. Отныне официально разрешалось освобождать от послушнического искуса в монастыре выпускников духовных академий, изъявивших желание принять монашеский постриг, то же самое относилось и к вдовым священникам, решившим постричься в монахи [1209]. Для студентов духовных академий возрастной ценз для пострига был снижен до 25 лет, и постригали их тоже сразу, без послушничества [1210]. Получив диплом академии, такие студенты, если по своим знаниям и способностям они могли заниматься преподавательской деятельностью и при этом выражали желание принять монашеский постриг, вступали на довольно однообразную жизненную стезю. Вскоре после пострига они рукополагались в иеромонахи и получали место преподавателя в духовной семинарии (особенно одаренные оставались доцентами в академии), потом они служили инспекторами и ректорами духовных семинарий, было принято также возводить ректора семинарии в архимандриты, за этим следовало ректорство в духовной академии. Нередко такими архимандритами–ректорами становились лица в возрасте от 28 до 35 лет. Чисто номинально они назначались настоятелями монастырей, в которые на деле они просто один раз заезжали в гости или и вовсе их никогда не видели. Последним звеном в этой цепи восхождения была епископская хиротония [1211]. В этом случае получалось, что епископ прежде никогда не жил в монастыре и был, собственно, целибатным священнослужителем [1212]. Поскольку число епархий в XVIII–XIX вв. увеличилось в три раза, а во многие епархии назначались викарные архиереи, то было совсем не редкостью, когда ученый монах через 10–12 лет становился епископом.
1205
Чтения. 1867. 3. С. 17; Рус. арх. 1871. С. 218–220, 230; 1892. 4. С. 456. Об Алексееве как писателе см.: Филарет. Обзор. 3–е изд. 2. С. 384; Знаменский. Ук. соч. С. 651; Сухомлинов. История Российской Академии. 1. С. 280.
1206
Пропасть между черным и белым духовенством, то есть между монашеством и приходскими священниками, существовала уже в Византии, см. об этом: Троицкий И. Е. Арсений, патриарх Никейский и Константинопольский (1873).
1210
Случалось, что постригали и до достижения 25–летнего возраста; например, так было с архимандритом Бухаревым и митрополитом Антонием Храповицким.
1211
Множество самых разных примеров такой карьеры ученого монаха см. в чрезвычайно интересных и содержательных «Биографических записках» архиепископа Никанора (Бровковича), которые относятся к эпохе 40–70–х гг. XIX в.: Биографические записки. 1 (1900).
1212
«Неправильно утверждать, — пишет Ст. Цанков (Das orthodoxe Christentum des Ostens. Berlin, 1928. Примеч. 125), — что епископы в Восточной Церкви являются монахами. Они только могут выходить из числа монахов, но сами они не монахи, ибо по 2 Правилу Константинопольского Собора 879 г. епископский сан несовместим с монашеским чином; стать епископом значит ipso facto (тем самым) снять с себя монашество. Совершенно правильно Бет (Beth Karl. Die orientalische Christenheit der Mittelmeerlдnder. Reisestudien zur Statistik und Symbolik der griechischen, armenischen und koptischen Kirchen. Berlin, 1902. S. 333) считал, что в случае православного епископа правильнее будет говорить не о монашестве, а о целибате».