В эту пору Валаамский монастырь пользовался особой славой в народе, и число богомольцев и посетителей росло из года в год. Очень сильно изменился внешний вид обители: настоятели Дамаскин (Кононов, 1839–1871) и Ионафан (Дмитриев, 1879–1891) развернули бурное строительство, и нынешний вид монастыря, с каменными церквами, монашескими кельями, гостиницами для богомольцев и множеством хозяйственных строений (мельницами, насосной станцией, электростанцией и т. д.), напоминает о деятельности этих хозяйственных и предприимчивых настоятелей. Впрочем, Дамаскин был настоятелем, который с хозяйственной предприимчивостью соединял способность к поддержанию внутреннего порядка в монастыре, и монахи чувствовали на себе тяжелую руку сурового настоятеля. В его время число братии превысило три сотни [1356].
Упомянутый выше труд архимандрита Никодима содержит жизнеописания еще многих подвижников благочестия из разных обителей России, живших в последние два столетия; благодаря этим подвижникам смягчается мрачный колорит синодальной эпохи, обремененной множеством негативных явлений. Аскетический дух не угас и в это время, он более или менее обнаруживался во всех русских монастырях. С особенной интенсивностью он жил в подвигах старцев, которые, как правило, спасались в монастырях с небольшим числом иноков.
Значение старчества для жизни монастырей и интерес к аскетическим творениям привели к тому, что в научных исследованиях особое внимание стало уделяться, с одной стороны, истории православной аскезы в целом, а с другой — истории старчества. Появляются труды, посвященные истории и сущности аскетически–мистической жизни Восточной Церкви. Даже в Московской Духовной Академии некоторые студенты темой своих диссертаций выбирают старчество и его историю. Собрание представителей монашества из разных монастырей, состоявшееся в Троице–Сергиевой лавре в 1911 г., постановило, что важнейшими задачами монастырей является хранение старчества, включая старческое окормление новоначальных иноков, и верность древнему аскетическому преданию [1357]. Уже само это теоретическое признание значения старчества является лучшим доказательством того, что труды старцев не прошли даром. Но стремления, выраженные на собрании 1911 г., не нашли практического воплощения, ибо через несколько лет монастырская жизнь Русской Церкви оборвалась.
Заключение
Наша книга не дает подробной истории русского монашества, однако в ней охарактеризованы все самые важные явления и наиболее значительные фигуры.
На протяжении трех периодов этой истории характер монашества менялся. Это относится и к жизни монастырей, и к представлениям монахов (даже принадлежавших к одному и тому же поколению) об основах иноческого подвижничества, что особенно остро проявилось в споре о смысле аскезы, вспыхнувшем в начале XVI в.
С нашей точки зрения, существование двух направлений имело чрезвычайно важное значение для всей последующей истории русского монашества. Этот спор свидетельствовал прежде всего о том, что в самом монашестве после пяти веков его существования на Руси, после расцвета иночества в XIV–XV вв. возникла потребность в выяснении сущности христианского аскетизма вообще и основ монастырской жизни в частности, потребность в возможно более точном определении этих основ, для того чтобы вывести монастырскую жизнь на правильный путь.
Почин принадлежал той группе иноков, которая стремилась установить тесную связь с аскетически–мистическим духом древнего монашества, и в связи с этим особой оценки в истории русского монашества заслуживают старец Нил Сорский и его сподвижники. Замечательно то, что их почин пришелся на последние десятилетия XV в., когда процесс обмирщения еще не проявился с такой очевидностью, как в начале XVI столетия. Из этого можно сделать вывод, что Нил и его сподвижники пришли к своим аскетическим воззрениям не потому, что пытались бороться с обмирщением, а потому, что осознали, каковы подлинные основы монастырского жития.
Их противники, иосифляне, вынуждены были сформулировать свою точку зрения на задачи монашества, главным образом, в виде ответа на почин нестяжателей, однако от этого их точка зрения не теряет своего значения для историков, и даже не из–за ее политического содержания, а скорее потому, что она оказалась чрезвычайно важной для будущей истории русского монашества. Поэтому время, когда разгорелся этот спор, мы назвали переломным моментом в истории развития монашества и его самосознания.
1356
Валаамский монастырь и его подвижники (1889). С. 16, 23 и др. РБС. С. 51–52 (Дамаскин); 319 (Ионафан). Ср. также: Шмелев И. Старый Валаам (1936). С. 80, 122
1357
БВ. 1913. 4. С. 399, 400. Протоколы Акад. Ср. также: Arseniew N. v. Das heilige Moskau (1940), где много говорится о влиянии старчества. О русских старцах Афонской горы в наше время см.: Fьlцp–Mьller R. Bei dem Starez der «Stummen Wьste». Im Dorfe der Asketen, в: Berliner Tageblatt. 1926. 419 (5. 9).