Работая на раскопках, я случайно наступил на стекло и порезал ногу. Начальник раскопок прислал ко мне симпатичную, но очень глупую студентку-москвичку, которая выполняла у нас роль санитарки. Естественно, я пришел от ее появления в неописуемый ужас и, лежа на кровати, настолько отчаянно прятал свои грязные ступни под одеяло, что она, устав меня уговаривать, ушла, так и не оказав мне помощь. Мой страх никуда не исчез. Постепенно девушки с нашего курса пришли к заключению, что я слегка не в своем уме и стали смотреть на меня, как на пустое место. Заметив меня где-нибудь в городе, стоящим в очереди в пирожковую, они, ни слова не говоря, просто становились впереди меня. И продолжали беседовать между собой, не обращая на мое присутствие никакого внимания. Я, в свою очередь, отчаянно страдал,смущенно переминаясь с ноги на ногу. Такая странная ситуация вызывала недоумение других любителей пирожков, добросовестно стоявших в очереди.
- Девочки, как вам не стыдно, - выговаривала какая-нибудь женщина, - парень стесняется вам сделать замечание, а вы лезете впереди него без очереди!
Я продолжал молчать, создавая у окружающих стойкое впечатление, что я действительно впервые вижу подошедших. А девушки, тихонько посовещавшись между собой, уходили прочь от греха подальше - искать другое место, где можно перекусить. Меня на прощание они, разумеется, не удостаивали ни словом, ни взглядом.
***
После археологических раскопок мы вернулись в Москву. Светило яркое осеннее солнце, природа ликовала. Алексей Д. и Витя Бебель - категоричный паренек небольшого роста, родом с Западной Украины - предложили мне поехать куда-нибудь отдохнуть. Мы встретились на "большом сачке" - в большом вестибюле первого гуманитарного корпуса. Это было место встречи студентов, игнорировавших занятия.
- Устроим праздник, - сказал немногословный Бебель.
В это время в Москве иногда продавали зарубежные сигареты. У меня была пачка финского "Мальборо" и, выйдя из метро, я угостил сигаретами Виктора и Алексея. Свою сигарету, прежде чем ее закурить, я тщательно смял пальцами.
- Зачем издеваешься над сигаретой? - недовольно заметил Бебель.
Неторопливо гуляя по центру, мы увидели на Калининском проспекте группу людей,наблюдавших за игрой приехавших с Кавказа наперсточников. Удивило, что напёрстки были очень большие, похожие на металлические стаканы, и шарик, соответственно, тоже был демонстративно большим. Наверное, в расчёте на особо тупых зевак. И они не заставили себя ждать - какой-то подросток в очках, плача, стал кричать, чтобы ему вернули его деньги. Носатый абрек моментально отреагировал и ударил ребёнка по лицу. После чего мальчишку утащил его старший брат, или просто приятель, а толпа москвичей увлечённо продолжала следить за захватывающим зрелищем.
Мы приехали в кинотеатр "Иллюзион", где в те, не баловавшие зрителей разнообразием кинопродукции времена, нередко показывали европейскую киноклассику. Но в этот раз нам не повезло - в кинотеатре шел фильм Шукшина "Калина красная".
- Все равно сходим, - вынес свой приговор Бебель.
Мы с большим удовольствием посмотрели еще раз русский фильм русского режиссера и вышли на свет Божий, все еще находясь под впечатлением от увиденного.
- Докажем, что есть в жизни праздник. Устроим его, - словами героя фильма Егора Прокудина постановил Бебель.
Мы взяли в магазине бутылку "Рислинга" и распили ее в ближайшем кафе, закусывая шашлыком. После второго тоста все явственно ощутили, что все-таки "есть в этой жизни праздник". Когда мы закончили и вышли из кафе, всем стало совсем хорошо, Что касается меня, с моей расстроенной координацией движений, то мои ноги стали предательски подкашиваться. В это время, желая красиво закончить праздник, Бебель предложил добраться до университета по Москве-реке на катере.
Мы пришли на пристань, купили билет и подошли к трапу, соединявшему катер с причалом. Здесь проверял билеты молодой матрос. Увидев, что я раскачиваюсь, как ветка дерева в ветреную погоду, он категорически заявил:
- Этого не пущу, он нам весь салон заблюет!
Произошла короткая перепалка между моими товарищами и матросом. Я молчал, от жуткого унижения во рту у меня пересохло и уши горели от стыда, но Бебель что-то негромко сказал матросу, после чего тот, злобно ворча, все-таки меня пропустил. Я стал спускаться на катер, но оступился и полетел с лестницы. Матрос и остальные присутствующие захохотали...