Ответ не замедлил:
«Уважаемый товарищ Васильев, очень довольна за Вашу налаженную жизнь. У нас тоже неплохо, всем обеспечены, ничего не требуется, встречаться мне некогда, дел невпроворот. Александра Николаевна. Нью-Йорк. Васильеву. Не профессору».
Сны. Рассказ-исследование
Психоаналитический институт с детским садом-лабораторией закрыли в 1925 году. Русское психоаналитическое общество — в 1930-м. Директора института и основателя сада-лаборатории И. Д. Ермакова арестовали в 1941-м, он умер в саратовской тюрьме в июле 1942-го. Удивительно, что лабораторию сна, созданную как филиал института, не уничтожили. Она пережила тридцатые годы, войну, времена застоя, перестройку.
Более всего изумляет безмятежное существование лаборатории в тридцатые годы, когда даже всякие упоминания о бессознательном, о толковании сновидений, о Фрейде, казались (и были) немыслимы. Между тем в лаборатории занимались в числе прочего и толкованиями сновидений, — более-менее по Фрейду.
Вопрос нас[1] занимал и стал толчком для исследований.
Нам посчастливилось отыскать частично сохранившийся архив лаборатории. Кроме прочего, мы нашли в нем сценарии сновидений. Сценарии в самом прямом смысле слова. Один из них и показался нам ключом к разгадке. Мы датировали сценарий 1934 годом. К обоснованию датировки вернемся чуть позже, а пока объясним, что это были за сценарии.
Сновидцы, которых наблюдали в лаборатории, пересказывали подробно свои сны, рассказы записывались как сценарии, затем по ним снимали фильмы.
Фильм должен был приблизиться ко сну как можно больше. В процессе работы проводились беседы со сновидцами, порой под гипнозом. Избранные ночевали в особом помещении лаборатории, в тишине, темноте и покое (впрочем, порой условия эксперимента менялись). Спящих подключали к приборам, которые отмечали их состояние во время сна вообще и во время сновидения в частности. Как-то: давление, пульс, температура тела. С помощью электродов записывались электрические сигналы от различных частей коры головного мозга. Наблюдали двигательную активность.
Сон, снятый на пленку сон, ставший фильмом, демонстрировали сновидцу, — иногда погруженному в гипнотический транс, — также снимая показания. Показания во время сна и во время фильма сверялись. Если совпадение показаний оказывалось низким, фильм переснимали, руководствуясь замечаниями сновидца.
Разумеется, сновидцами выступали люди от природы чуткие к снам, умеющие их запоминать и пересказывать. К этой теме мы еще обратимся, а пока, с вашего разрешения, вернемся к сценарию, ставшему, на наш взгляд, разгадкой занимавшего нас вопроса.
Страница машинописного текста с правкой чернилами и простым карандашом. Бумага окислена.
Приведем текст полностью:
Он сидит и пишет под светом настольной лампы. Мы не видим лица, мы видим только бумагу, руку с карандашом, бегущую по листу строку.
Рука замирает.
Очевидно, пишущий поднимает голову, мы видим его глазами…
…лес.
Становится ясно, что массивный устойчивый стол, за которым сидит пишущий, находится прямо в лесу.
Трепещущие узорчатые тени сквозь листву, трепещущий свет.
Небольшая птица (дрозд?) садится на ветку березы, смотрит круглым глазом. Вспархивает.
Становится сумрачно и тихо. Ни шелеста, ни проблеска.
Вдруг желтый лист березы опускается на исписанный лист бумаги.
Золотое пятно поверх строк.
Тот, кто писал, подымается.
Он идет через лес, проламывается через заросли.
Темно, темно.
Кровь на руке, ободрал руку.
Все так же темно, но уже свободнее. Легче идти. Деревья выше. Это сосны. Колоннами.
Нет леса. Чувствуется, что он за спиной. Впереди пусто. Пустое темное пространство.
Он стоит на краю провала, пропасти, обрыва.
В тишине появляется звук. Как будто бы гудок машины, очень дальний.
Он всматривается вниз и начинает различать огоньки, бледную цепочку.
Огоньки движутся. И в то же время становится светлее, встает солнце. Утреннее веселое солнце освещает город внизу.
Аэростаты рыбами плывут в небе. Бегут машины, весело звенят трамваи, поезда идут по воздушным мостам, рассыпают огненные искры. На шпиле громадной башни сияет звезда[2].
1
Эта странная манера некоторых ученых писать о себе во множественном числе (нас, мы, нам) долгое время меня раздражала, я требовала замены расплывчатого «мы» на конкретное «я»; но в данном случае решила сделать исключение и оставить публикатору его «мы»; благодаря теме, благодаря упоминанию Фрейда с его теорией множества лиц, сосуществующих в одном. Будем считать, что моя уступка посвящена Фрейду.
2
От публикатора: напоминает город будущего с дореволюционной открытки кондитерской фабрики «Эйнем».