На лице мистера Левина, разгоряченного коньяком, плавала туманная похотливая улыбка. Ни возраст, ни астма не шли в расчет — он перешел в атаку. Еще немного, и стойкость прекрасной Елены не выдержала бы стремительного напора, но внезапно американец оставил ее, откинулся в кресле и умолк. Елена присмотрелась — глаза закрыты, все тело мгновенно расслабилось, неудобно оплыв, на подбородке слюдянисто блестела струйка слюны. И когда ее слуха достигло тоненькое посапывание заокеанского гостя, она поняла — коньяк сделал свое дело. Артур Левин переоценил свои возможности.
В этот момент распахнулась дверь зала. Недоставало троих, и вернулись трое. Но рядом с мелковатыми фигурами Штерна и Люкина, бросающими по сторонам растерянные взгляды, вместо Ильи маячила гранитная глыба — Глеб. Но и он, обычно несокрушимо спокойный, казалось, недоумевает.
Встревоженная Елена, погасив сигарету, выжидательно глядела на них. Мистер Левин спал, свесив руку так, что пальцы касались пола, лицо его было спокойно, как у младенца.
— Вы что молчите? — оглянувшись на спящего, негромко спросила Елена. — В чем дело, мужики?
— Пошли, поглядишь. Мы уже насмотрелись, — Люкин говорил с нескрываемой злобой.
— Да, может, она и раньше нас видала. А, Ленка? Или ты хорошая? А кто же тогда накуролесил? И как он вообще там оказался, в этой кабине?..
Илья Заславский сидел под неработающим вентилятором в пустой кабине на четыре персоны. Было душно, но от духоты он не страдал. На белой, купленной за восемьдесят долларов тончайшей рубашке, смешавшись с узором шелковой вышивки нагрудного кармана, проступила небольшая кровавая клякса. Ниже сползал неширокий потек, обрываясь буквально в десяти сантиметрах от пятна. Безвольно откинутая голова, зрачки, не реагирующие на свет: пульс можно не искать, пожалуй, и реаниматорам здесь делать нечего. Пустой стол, полусумрак.
Трезво мыслящая Елена не спешила броситься на грудь мертвого супруга с воплями. Приблизилась вплотную, предусмотрительно не касаясь тела. Всмотрелась. Как выбраться из создавшегося положения с наименьшими неприятностями напряженно прикидывал каждый. Даже редко пускающий в ход мозги Глеб.
— Может, еще чего подать? — донесся радушный голос из кухни.
Всех мыслительных способностей Глеба хватило только на то, чтобы рельефно напружинить бицепцы. Вместо него из кабины моментально высунулся Люкин. В фойе он оказался как раз вовремя, чтобы взять на себя официантку.
— Спасибо, все в норме. Если что — мы позовем. Отдыхайте. — И тихо, в кабину. — Глеб, ступай, улыбнись.
Выглянув, Глеб послушно продемонстрировал безукоризненной белизны зубы. Подействовало неотразимо. Послышалось цоканье каблучков — официантка возвращалась на кухню к своим коллегам.
— Ну? — Елена всплеснула руками. — И что дальше? Кто это сообразил оставить меня вдовой? Твоя, что ли, работа, Юрчик? Терпения не хватило? Не поторопился?
— Да ты что, Ленка, с ума сходишь? Да я только вышел, как тут Боря из туалета ломится… Ну, думаю, Ильи нигде не видать — точно, на кухне шорох наводит. Он и всегда любил подерзить над тем, кто послабше, а после Израиля совсем озверел. Пошли с Борей на кухню, там официантка, повар да скрипач в домино рубятся. Ну, покурили на воздухе. Заколебал мистер. Как-то и забыли про Илью…
— Я же говорил, а ты — хрен с ним, наверное, с Глебом шушукается. О чем ему — с Глебом?
На замечание Штерна гигант только недобро покосился. Не переступая границ, пробурчал:
— А вот я посмотрю, как вы, умники, будете с милицией объясняться, кто ему вставил. На меня косить не пытайтесь — мусора разберутся. А потом и я разберусь. Мне нож не понадобится.
Мгновенье висела полная тишина. Почти каждый полагал, что один из присутствующих — убийца. Страшнее то, что, может, придется отвечать за чужие дела. В тюрьму никому не охота, и надо не грызться, а пытаться заручиться хоть чьей-то поддержкой. Отойдя подальше от трупа, Люкин прикоснулся к твердыне Глебова плеча.
— Кто на тебя, Глеб, косит, чего ты? Успокойся, мы же с Борисом видели, что ты в кабинке сидел. Да и с какой стати?
— Нет, мужики, нормально получается: выход — на замке, поварешки — на кухне, мимо Глеба, известно, — не шмыгнуть, Юрчик с Борей курили на пару. Так кто же, прошу прощения, супруга моего прикончил? Слава богу, я из зала не высовывалась, а то ведь и на меня спишете.
— Пока твой ковбой вылеживался, ты хоть двадцать раз могла высунуться, — Люкин говорил торопливо, грубо, как с девкой, — хозяин, босс.
— Да зачем, Юра? Что нам делить?