Каждый вечер, сидя у камина, он читал несколько страниц Терезе и мадам Левассер. Воодушевленный слезами Терезы, он передал рукопись мадам д'Эпинэ, когда она вернулась в свой замок Ла Шевретт, расположенный в миле от Эрмитажа. В своих мемуарах она вспоминает: "По прибытии сюда... мы нашли Руссо, ожидавшего нас. Он был спокоен и находился в самом лучшем расположении духа. Он принес мне часть романа, который он начал писать. ...Вчера он вернулся в Эрмитаж, чтобы продолжить эту работу, которая, по его словам, составляет счастье всей его жизни".20 Вскоре после этого она написала Гримму:
После ужина мы читали рукопись Руссо. Не знаю, плохо ли я настроен, но я не удовлетворен ею. Она замечательно написана, но слишком замысловата, кажется нереальной и лишенной теплоты. Персонажи не говорят ни слова из того, что должны были бы сказать; всегда говорит автор. Я не знаю, как выпутаться из этого. Мне не хотелось бы обманывать Руссо, и я не могу решиться огорчить его".21
Каким-то образом в ту зиму Руссо наполнил Жюли теплом. Было ли это потому, что в его жизнь вошел живой роман? Около 30 января 1757 года его посетила дама, с которой он познакомился в Париже как с невесткой госпожи д'Эпинэ. Элизабет-Софи де Беллегард вышла замуж за графа д'У-дето, оставила его и вот уже несколько лет была любовницей маркиза де Сен-Ламбера - некогда соперника Вольтера в борьбе за госпожу дю Шатле. И ее муж, и ее любовник были отправлены на войну. Летом 1756 года графиня арендовала замок Эобонн, расположенный в двух с половиной милях от Эрмитажа. Сен-Ламбер написал ей, что Руссо находится в нескольких минутах езды от нее, и предложил ей смягчить свое одиночество посещением знаменитого автора, поставившего всю цивилизацию в оборонительное положение. Она отправилась в карете; когда та застряла в трясине, она продолжила путь пешком и прибыла в туфлях и платье, испачканных грязью. "Она заставила все вокруг звучать от смеха, к которому я от души присоединился".22 Тереза дала ей сменить одежду, и маркиза осталась для "деревенского общения". Ей было двадцать семь, Руссо - сорок пять. Она не отличалась особой красотой лица или фигуры, но ее доброта, добрый нрав и веселый дух скрашивали его мрачную жизнь. На следующий день после обеда она прислала ему красивое письмо, обращаясь к нему по титулу, который он взял после репатриации в Женеву:
Мой дорогой гражданин, я возвращаю вам одежду, которую вы любезно одолжили мне. Уезжая, я нашел гораздо лучшую дорогу, и я должен сказать вам о своей радости по этому поводу, потому что это делает гораздо более возможным увидеть вас снова. Мне жаль, что я так мало вас видел..... Я бы меньше сожалел, если бы был более свободен и всегда был уверен, что не помешаю вам. Прощайте, мой дорогой гражданин, и прошу вас поблагодарить мадемуазель Левассер за всю ту доброту, которую она мне оказала.23
Через несколько дней Сен-Ламбер вернулся с фронта. В апреле он был отозван на службу, и вскоре после этого энергичная графиня прискакала в Эрмитаж верхом на лошади, одетая как мужчина. Руссо был шокирован этим нарядом, но вскоре понял, что в нем скрывается очаровательная женщина. Оставив Терезу заниматься домашними делами, он и его гостья вышли в лес, и мадам д'Удето призналась ему в страстной любви к Сен-Ламберу. В мае он нанес ей ответный визит, отправившись в Эбонн в то время, когда, как она сказала ему, она будет "совершенно одна". "Во время моих частых поездок в Обонну, - говорит он, - я иногда ночевал там..... Я видел ее почти каждый день в течение трех месяцев..... Я видел мою Жюли в мадам д'Юдето, и вскоре я уже не видел ничего, кроме мадам д'Юдето [в Жюли], но со всеми теми совершенствами, которыми я украшал кумира моего сердца".24
На какое-то время он настолько отдался "моему бреду", что перестал работать над романом; вместо этого он писал любовные письма, которые она должна была найти в нишах деревьев Эобонны. Он сообщал ей, что влюблен, но не говорил, в кого именно; она, конечно, знала. Она упрекала его, утверждала, что душой и телом принадлежит Сен-Ламберу, но позволяла ему продолжать визиты и пылкие ухаживания; в конце концов, женщина существует только тогда, когда ее любят, и вдвойне, когда любят двое. "Она не отказывала мне ни в чем, что могла бы дать самая нежная дружба; но она не дала мне ничего, что сделало бы ее неверной". Он рассказывает об их "долгих и частых беседах... в течение четырех месяцев, которые мы провели вместе, в близости, почти не имеющей примера между двумя друзьями разного пола, сдерживающими себя в рамках, которые мы никогда не превышали".25 В его рассказе об этой связи мы видим романтическое движение в полном разгаре: ничто в его романе не могло соперничать с этими экстазами: