Демократия, как прямое правление всего народа, казалась Руссо невозможной:
Если понимать этот термин в строгом смысле, то настоящей демократии никогда не было и не будет. Это противоречит естественному порядку вещей, когда многие управляют, а немногие управляемы. Невозможно представить себе, что народ должен постоянно собираться, чтобы посвятить свое время государственным делам, и очевидно, что он не может создавать комиссии для этой цели, не меняя формы правления. ...
Кроме того, сколько труднообъединимых условий предполагает такое правительство? Во-первых, очень маленькое государство, где можно легко собрать народ и где каждый гражданин может с легкостью знать всех остальных; во-вторых, большая простота нравов, чтобы дела не множились и не поднимали острых проблем; далее, большая степень равенства в ранге и состоянии, без чего равенство прав и власти не может долго существовать; и, наконец, мало или совсем нет роскоши, ибо роскошь развращает сразу богатых и бедных - богатых владением, а бедных - любостяжанием. ... Вот почему знаменитый писатель [Монтескье] сделал добродетель основополагающим принципом республик, ибо все эти условия не могли бы существовать без добродетели..... Если бы существовал народ богов, его правительство было бы демократическим, но столь совершенное правительство не для людей.13
Эти отрывки могут быть истолкованы неверно. Руссо использует термин "демократия" в том смысле, который редко приписывается ему в политике и истории, - как правительство, в котором все законы принимаются всем народом, собравшимся на национальные ассамблеи. На самом деле "выборная аристократия", которую он предпочитал, - это то, что мы должны называть представительной демократией, - правительство чиновников, выбранных народом за их якобы высшую пригодность. Однако Руссо отвергает представительную демократию на том основании, что представители вскоре будут принимать законы в своих собственных интересах, а не для общественного блага. "Народ Англии считает себя свободным, но он жестоко ошибается; он свободен только во время выборов членов парламента; как только они выбраны, рабство охватывает народ, и он перестает считаться с ним".14 Представители должны избираться на административные и судебные должности, но не на законодательные; все законы должны приниматься народом на общем собрании, и это собрание должно иметь право отзывать избранных чиновников.15 Таким образом, идеальное государство должно быть достаточно маленьким, чтобы все граждане могли часто собираться. "Чем больше государство, тем меньше свободы".16
Был ли Руссо социалистом? Во втором "Рассуждении" почти все пороки цивилизации выводились из установления частной собственности; однако даже в этом сочинении этот институт был слишком глубоко укоренен в социальной структуре, чтобы его можно было устранить без хаотической и опустошающей революции. Общественный договор допускает частную собственность, но под контролем общины; община должна сохранять все основные права, она может изымать частную собственность для общего блага и должна установить максимальный размер собственности, допустимый для одной семьи.17 Она может санкционировать завещание имущества, но если видит, что богатство стремится к разрушительной концентрации, то может использовать налоги на наследство для перераспределения богатства и уменьшения социального и экономического неравенства. "Именно потому, что сила вещей всегда стремится разрушить равенство, законодательство должно всегда стремиться его поддерживать".18 Одна из целей общественного договора состоит в том, чтобы "люди, которые могут быть неравны по силе или интеллекту, стали равными в социальных и юридических правах" 19.19 Налоги должны в значительной мере распространяться на предметы роскоши. "Социальное государство выгодно людям только тогда, когда все что-то имеют и никто не имеет слишком много".20 Руссо не был приверженцем коллективизма и никогда не думал о "диктатуре пролетариата"; он презирал зарождающийся пролетариат городов и соглашался с Вольтером, называя его "canaille" - отбросы, отбросы.21 Его идеалом было процветающее, независимое крестьянство и добродетельный средний класс, состоящий из семей, подобных семье Вольмара в "Новой Элоизе". Пьер-Жозеф Прудон обвинял его в возведении на престол буржуазии.22