Руссо передал, что может приехать, если пообещает сделать свой визит коротким. Босуэлл отправился в путь, "одетый в пальто и жилет, алый с золотыми кружевами, бриджи и сапоги из грецкой кожи. Кроме того, на мне было пальто из зеленого камлота, подбитое лисьим мехом". Дверь открыла Тереза, "маленькая, живая, аккуратная француженка". Она провела его наверх к Руссо - "благовоспитанному чернокожему [смуглому] человеку в платье армянина. Я спросил его, как он себя чувствует. "Очень болен, но я отказался от врачей". "Руссо выразил восхищение Фредериком, презрение к французам - "презренная нация", но "в Испании вы найдете великие души". Босуэлл: "И в горах Шотландии". Руссо говорил о теологах как о "джентльменах", которые "дают новое объяснение чему-то, оставляя его таким же непонятным, как и прежде". Они обсудили Корсику; Руссо сказал, что его попросили разработать для нее законы; Босуэлл начал свой неизменный энтузиазм в отношении корсиканской независимости. Вскоре Руссо отпустил его, сказав, что хочет прогуляться в одиночестве.
4 декабря Босуэлл вернулся на осаду. Руссо некоторое время беседовал с ним, а затем отстранил его: "Вы мне надоели. Это моя натура, я ничего не могу с этим поделать". Босуэлл: "Не церемоньтесь со мной". Руссо: "Уходите". Тереза проводила Босуэла до двери. Она сказала ему: "Я двадцать два года прожила с месье Руссо; я бы не отдала свое место, чтобы стать королевой Франции. Я стараюсь извлекать пользу из добрых советов, которые он мне дает. Если он умрет, мне придется уйти в монастырь".72
5 декабря Босуэлл снова был у двери. Руссо вздохнул: "Мой дорогой сэр, мне жаль, что я не могу поговорить с вами так, как мне хотелось бы". Босуэлл "отказался от подобных оправданий" и завязал разговор, заявив, что "я стал католиком и намереваюсь скрыться в монастыре". Руссо: "Какая глупость!" ... Босуэлл: "Скажите мне искренне, вы христианин?". Руссо "ударил себя в грудь и ответил: "Да, я упиваюсь тем, что я христианин". "Босуэлл (который страдал от меланхолии): "Скажите, вы страдаете от меланхолии?" Руссо: "Я родился спокойным. У меня нет природной склонности к меланхолии. Мои несчастья заразили меня ею". Босвелл: "Что вы думаете о монастырях, покаянии и подобных средствах?" Руссо: "Мамзели, все они". Босуэлл: "Не возьмете ли вы, сударь, на себя [духовное] руководство мной?" Руссо: "Я не могу". Босуэлл: "Я вернусь". Руссо: "Я не обещаю, что увижу вас. У меня все болит. Мне каждую минуту нужен камерный горшок".73
Тем же днем, в maison du village, Босуэлл написал четырнадцатистраничный "Очерк моей жизни" и отправил его Руссо. В нем он признавался в одном из своих прелюбодеяний и спрашивал: "Возможно ли мне еще сделать себя мужчиной?" Он вернулся в Невшатель, но 14 декабря снова оказался у дверей Руссо. Тереза сказала ему, что ее хозяин "очень болен". Босуэлл продолжал настаивать; Руссо принял его. "Я нашел его сидящим в сильной боли". Руссо: "Меня одолевают недуги, разочарования и печаль. Я пользуюсь зондом [расширителем уретры]. Все считают моим долгом ухаживать за ним. ... Приходите после обеда". Босуэлл: "Надолго ли?" Руссо: "Четверть часа, и не больше". Босуэлл: "Двадцать минут". Руссо: "Пошел ты!" - но он не мог удержаться от смеха.
Босуэлл, вернувшись в четыре часа, мечтал о Людовике XV. "Мораль кажется мне неопределенной вещью. Например, я хотел бы иметь тридцать женщин. Могу ли я не удовлетворить это желание?" "Нет". "Но подумайте, если я богат, я могу взять несколько девушек; я рожу им ребенка; таким образом, размножение увеличится. Я даю за ними приданое и выдаю замуж за хороших крестьян, которые очень рады их заполучить. Таким образом, они становятся женами в том же возрасте, как если бы они оставались девственницами, а я, со своей стороны, имею возможность наслаждаться большим разнообразием женщин". Затем, не произведя никакого впечатления этой королевской гипотезой, он спросил: "Скажите, пожалуйста, как я могу искупить причиненное мне зло?" Руссо дал золотой ответ: "Зло можно искупить только добром".74 Босуэлл попросил Руссо пригласить его на ужин; Руссо ответил: "Завтра". Босуэлл вернулся в трактир "полный прекрасного настроения".
15 декабря он обедал с Жан-Жаком и Терезой на кухне, которая показалась ему "опрятной и веселой". Руссо был в хорошем настроении, без признаков душевных расстройств, которые проявились позже. Его собака и кошка прекрасно уживались вместе и с ним. "Он положил на траншею немного еды и заставил свою собаку танцевать вокруг нее. Он пел... оживленные песни сладким голосом и с большим вкусом". Босвелл говорил о религии. "Англиканская церковь - мой выбор". Руссо: "Да, но это не Евангелие". "Вы не любите святого Павла?" "Я уважаю его, но думаю, что он отчасти виноват в том, что вы помутили голову. Он был бы англиканским священником".