Первая природа, благодаря иллюзии воображения (которая сильнее всего проявляется у тех, кто слабее всего рассуждает), была поэтической или творческой природой, которую мы можем позволить себе назвать божественной, поскольку она представляла физические вещи как одушевленные богами. ... Из-за той же ошибки воображения люди испытывали ужасный страх перед богами, которых они сами создали. ... Второй природой была героическая: герои считали себя божественного происхождения. ... Третьей была человеческая природа [way], разумная и потому скромная, благодетельная и рациональная, признающая совесть, разум и долг как законы".101
Вико стремился вписать в эту триадическую схему историю языка, литературы, права и государства. На первом этапе люди общались с помощью знаков и жестов, на втором - с помощью "эмблем, симилитудов, образов", на третьем - с помощью "слов, согласованных народом, ... с помощью которых он мог бы зафиксировать смысл законов". Сам закон прошел соответствующее развитие: сначала он был божественным, дарованным богом, как в Моисеевом кодексе; затем героическим, как у Ликурга; затем человеческим - "продиктованным полностью развитым человеческим разумом".102 Правительство тоже прошло через три стадии: теократическую, когда правители претендовали на роль глашатаев Бога; аристократическую, когда "все гражданские права" были ограничены правящим орденом "героев"; и человеческую, когда "все равны перед законами". ...Так обстоит дело в свободных народных городах, а также... в тех монархиях, которые делают всех своих подданных равными перед своими законами".103 Вико, очевидно, вспомнил платоновское изложение политической эволюции от монархии через аристократию к демократии и диктатуре (tyrannis), но изменил формулу: теократия, аристократия, демократия, монархия. Он соглашался с Платоном в том, что демократия стремится к хаосу, и рассматривал единоличное правление как необходимое средство от демократического беспорядка; "монархии - это окончательные правительства... в которых нации приходят к покою".104
Социальное расстройство может быть вызвано моральной деградацией, роскошью, женоподобностью, потерей воинских качеств, коррупцией в органах власти, разрушительной концентрацией богатства или агрессивной завистью бедных. Обычно такие беспорядки приводят к диктатуре, как в случае с правлением Августа, излечившего демократический хаос Римской республики.105 Если даже диктатура не в состоянии остановить упадок, в качестве завоевателя вступает какая-нибудь более энергичная нация.
Поскольку развращенные люди уже стали рабами своих необузданных страстей, ... Провидение предписывает им стать рабами по естественному закону наций; ... они становятся подвластными лучшим нациям, которые, покорив их, держат их в качестве подвластных провинций. Здесь сияют два великих света естественного порядка: во-первых, тот, кто не может управлять собой, должен позволить управлять собой другому, который может; во-вторых, мир всегда управляется теми, кто по природе своей наиболее приспособлен.106
В таких случаях завоеванный народ возвращается на ту ступень развития, которой достигли его завоеватели. Так население Римской империи после нашествий варваров вернулось к варварству и вынуждено было начать с теократии [правления священников и богословов]; таковы были Темные века. С крестовыми походами наступила другая героическая эпоха; феодальные вожди соответствуют героям Гомера, а Данте - это снова Гомер.
Мы слышим в Вико отголоски теории о том, что история - это круговое повторение, и закона Макиавелли о corsi e ricorsi, развитии и возвращении. Идея прогресса страдает при таком анализе; прогресс - это лишь одна половина циклического движения, другая половина которого - упадок; история, как и жизнь, - это эволюция и распад в неизбежной последовательности и фатальности.
На этом пути Вико предложил несколько поразительных предложений. Он свел многих героев классической легенды к эпонимам - именам-постфактум, олицетворяющим длительные безличные или многоличные процессы; так, Орфей был воображаемым объединением многих первобытных музыкантов; Ликург был воплощением ряда законов и обычаев, скрепивших Спарту; Ромул был тысячей мужчин, сделавших Рим государством.107 Точно так же Вико свел Гомера к мифу, утверждая - за полвека до появления "Пролегомен к Гомеру" Фридриха Вольфа (1795), - что гомеровские эпосы - это накопленный и постепенно объединенный продукт групп и поколений рапсодов, которые пели в городах Греции саги о Трое и Одиссее.108 А почти за столетие до появления "Истории Рима" Бартольда Нибура (1811-32) Вико отверг как легендарные первые главы Ливия. "Все истории языческих народов имеют сказочное начало".109 (И снова Вико старательно избегает оспаривать историчность Бытия).