Мужик с сыном уже давно храпели возле печурки, положив шапки под голову. Видимо опасаясь, что женщина украдет у него узелок с хлебом и солониной, Карик крепко держал его в объятиях. Рута усмехнулась, взяла уже высохшую попону и факел и вышла на улицу.
Дождь сыпал мелкими брызгами, летающими, как снег во всех направлениях. Ветер пронизывал до костей, заставляя плотнее закутываться в плащ. Полуразрушенный сарай, в котором стоял конь и кляча, со всех сторон был обложен лапником, поэтому ветер не продувал его насквозь. Шэво увидев ее, закивал головой. Она подошла, обняла его за шею и поцеловала плюшевую морду. Погладила следы оставленные хомутом, приложила к ним вторую половину смоченного полотна. Накрыла коня попоной и отправилась спать.
Осторожное прикосновение к плечу заставило ее проснуться. Машинально сжав рукоять лежащего рядом меча, она медленно открыла глаза.
— Чего тебе?
Карик убрал руку и почесал нос.
— Стало быть, пора нам. Дороги размоет совсем, а того гляди и заметет. Нету ничего хуже, чем зимовать в лесу!
— Заплати ей, а потом иди куда хочешь.
— А будет она жить-то? Мож помрет не сегодня завтра…
Взгляд Руты заставил его замолчать. Он тяжело вздохнул, достал из кармана мешочек с несколькими монетами и положил рядом с ведьмачкой.
— Это все!
— Так ведь страховидла-то…
Звук вышедшего на треть из ножен меча, делал дальнейшие споры бессмысленными. Вздохнув так тяжело, как только позволили легкие, Карик положил рядом с тощим мешочком более упитанный.
— Проваливай!
Рута со звоном вернула меч на место, провожая взглядом пятившегося к двери мужика.
Когда голоса и удаляющиеся шаги стихли, женщина смочила раствором совсем высохшее полотно с раны девушки. Снова достала деревянный ларчик и принялась чинить ее порванную куртку.
День тянулся бесконечно долго. Через маленькое, затянутое слюдой, оконце избушки, невозможно было разглядеть идет дождь или нет, но выходить на улицу совсем не хотелось. Только к вечеру Рута вышла, что бы проведать коня и удивилась. Возле сарая стояла брошенная кметами телега. Снег покрыл ее тонким слоем, но сменивший его дождь, беспощадно заставлял снег таять.
«Как-то странно все это, — думала ведьмачка, расчесывая гребнем длинную гриву Шэво. — Кметы оставляют телегу, отправляясь в семидневный путь. А девчонка, не смотря на то, что прошли уже сутки, так и не пришла в себя. Когда меня укусил малагор, мне хватило пяти часов, что бы восстановиться. Либо в ране яд более сильный, чем я думаю, либо она не ведьмачка. Но зачем тогда браться за такую работу? Обычному человеку в одиночку не победить даже детеныша выверны! Пожалуй, подожду пока давать ей ведьмачий эликсир, если она простой человек, то он убьет ее».
Утром раненая издала слабый стон и пошевелила рукой. Рута убрала с ее лица длинные пепельные волосы, открыв давно заживший, но все равно заметный шрам пересекающий всю щеку. Большие зеленые глаза девушки смотрели на нее удивленно и растерянно.
— С возвращением!
Рута улыбнулась, поправляя снова упавшие на лицо раненой волосы. Девушка молчала, продолжая внимательно на нее смотреть.
— Я Рута Белая Прядь. Ведьмачка. Дочь Талина Степного Льва.
— Цири, — произнесла слабым голосом девушка. — Дочь Геральта из Ривии, Белого Волка.
— Цири?! Я слышала твою историю в многочисленных балладах и сказаниях, но признаться думала, что все это выдумки. — Удивилась Рута. — И Весимир ничего мне про тебя не рассказывал, говорил, что никому из ведьмаков, кроме моего отца, не удалось иметь детей!
— Геральт мой приемный отец.
Тем более не понятно! Зачем она взялась за то, что ей не под силу? Ведь ведьмак — это не просто профессия, это еще и генетические изменения, дающие способности во много раз превышающие человеческие. Все эти сомнения отразились во взгляде Руты. Цири горько усмехнулась.
— Домашняя утка умеет ходить, плавать и летать, но ничего из этого не умеет делать хорошо, — произнесла она удрученно. — Так же и я! И ведьмачка, и чародейка и простой человек, только всего наполовину!
Девушка вызывала у Руты все большую симпатию, она похлопала ее по руке и улыбнулась.
— Зато ты очень смелая, а это многого стоит! Кто это тебя так?
— Шипохвост.
— Я так и думала. Как это случилось?
Цири задумалась, сморщив лоб, пытаясь восстановить в памяти цепочку событий полностью.
— Все произошло очень быстро, — начала она. — Я только помню, что ранила его в шею, а как он достал меня — ума не приложу. Эта тварь таких размеров… Я даже не знала, что шипохвосты могут быть такими. Обидно, что ушел!
Рута понимающе кивнула и снова поправила волосы девушки.
— Сейчас очень многие твари мутировали. Мне как-то пришлось драться с малагором, хотя я была уверена, что это гуль, пока в разинутой пасти не увидела змеиных зубов, но было уже поздно. Хорошо, что шок от его укуса наступает не сразу, и я успела разделаться с этим гадом.
Рута достала из сумки кусок хлеба и протянула его Цири. Взяв хлеб, она попыталась приподняться, но тут же опустилась, обратно застонав от боли.
— Тебе нельзя пока двигаться. Дня через три, если все пойдет нормально, сможешь сидеть, а там надо будет выбираться, а то застрянем тут на зиму. Как сказал притащивший тебя сюда кмет: «Хуже этого нету!»
— Кмет?
Вдруг с улицы донеслись крики и стук копыт. Рута вскочила, как пружина, но не успела сделать и шагу, как в избу ворвалось несколько вооруженных мужчин. Их главарь, высокий и крепкий с соломенного цвета длинными волосами, зачесанными в конский хвост, встал напротив женщины, широко расставив ноги и подбоченясь. Тяжелый взгляд, смотрящих из-под сильно развитых надбровных дуг и густых бровей серых глаз, казалось, проникал в душу. Толпившиеся за его спиной мужики уступали ему и в росте и в одежде. Почти все были в бараньих шапках и потертых льняных кафтанах. На нем же была красная кожаная куртка, усеянная серебряными вензелями и высокие эльфьи сапоги.
— Милые дамы! — произнес он, растягивая в улыбке рот и обнажая белые ровные, слегка крупноватые зубы. — В этой местности разбоем промышляю только я и моя ганза. Вы, что решили составить нам конкуренцию?
Вдруг на улице раздался душераздирающий крик, дикое ржание лошади и треск ломающихся досок. Судя по всему, кто-то пытался вывести Шэво из сарая, и сильно за это поплатился. Из толпы мужиков высунулась знакомая рыжая рябая физиономия:
— Батя! — заорал Митюн, пробираясь к двери.
Рута медленно положила руку на рукоять меча, загораживая собой лежащую на полу Цири.
— Одна из вас взялась выполнить работу, — продолжил блондин, не дождавшись ответа, — но не выполнила, а оплату востребовала. Хотелось бы получить объяснения!
На улице снова раздался шум, крики и ржание. Что-то ударилось об стену сторожки, так, что изба покачнулась.
— Успокойте, наконец, этого любителя лошадей! — прикрикнул главный, теряя терпение.
Но, похоже, в этом не было уже нужды, на улице воцарилась полная тишина. Тем не менее, несколько человек бросились исполнять приказ с таким рвением, что становилось понятно, каким авторитетом пользовался главарь.
Он снова вопросительно уставился на Руту.
— Что вы хотите? — спросила ведьмачка.
— Насколько я понимаю — вы коллеги! И раз одна ранена, вторая вполне может ее заменить и прикончить мерзавца! Как вы потом будете делить оплату, меня не касается, я только хочу, что бы этой твари больше не было в моем лесу.
— Хорошо.
— В таком случае, окажите мне честь и будьте моими гостьями. Мой дом не далеко, там вам будет гораздо комфортнее, чем здесь? Да и уехать, не попрощавшись, не получится!
Он улыбнулся еще более обворожительно, окинув Руту сальным взглядом. Затем приказал своим товарищам нести носилки. Цири уложили на них аккуратно, словно фарфоровую куклу, укрыли козлиной шкурой и осторожно вынесли на улицу, вслед за носилками вышла и ведьмачка.