— С тобой хотят говорить три красноармейца, — повторяет Бронка.
— Пожалуйста, входите.
— Наш комбат передает вам привет. Мы здесь недалеко на маневрах, — говорит один из красноармейцев. — Завтра свободный день. Наши футболисты и спортсмены хотели бы прийти к вам, провести матч с американцами.
— Превосходно! Мы ждем вас.
Себальд сразу отправляется в клуб. Здесь, как всегда по субботам, многолюдно. Сюда приходят послушать музыку, потанцевать, посмотреть концерты самодеятельности, в которых с большим энтузиазмом участвовала Рут Кенел.
— Товарищи, внимание! — войдя в зал, говорит Себальд. — Красноармейцы предлагают завтра провести футбольный матч с нашей командой.
В ответ раздается дружное «ура».
На следующий день все, кто был свободен, собрались на стадионе. Красноармейцев, приехавших на грузовиках вместе со своим командиром, торжественно приветствовали. Начался матч. Американцы проиграли со счетом 1:5, но настроение оставалось хорошим.
— Немного слишком, — сказал один колонист. — Счет 2: 3 был бы вполне достаточен.
После футбольного матча на спортплощадке начались гимнастические соревнования. В них колонисты не отставали от гостей.
Потом все собрались в клубе. Женщины празднично украсили столы и угощали всем лучшим, что могла изобрести кухня колонии. Своим искусством особенно отличился пекарь Грунд.[22]
Комбат попросил слова.
— Вы приехали сюда, — обратился комбат к колонистам, — чтобы вместе с русскими рабочими участвовать в социалистическом строительстве. Многие из вас оставили удобные дома в Америке, Англии, Германии, Франции. Вас привлекли сюда не желание легкой жизни, не высокая зарплата. Жаждущий прибылей буржуй никогда не поймет вас, вашего стремления помочь нашей молодой Советской стране, потому что это новое чувство — солидарность трудящихся. И мы, красноармейцы, хотим обеспечить мирную работу всех трудящихся в Америке, в Европе, во всем мире. Мы стоим на страже нашей революции, которая одновременно является революцией международного рабочего класса. За ваше здоровье, товарищи!
В сентябре внезапно настали холода, а картофель в подсобном хозяйстве колонистов был не убран. Рано утром в воскресенье под мокрым сеющим снегом колонисты с лопатами и ведрами вышли на картофельное поле — инженеры, шахтеры, столяры, слесари. Женщины не отставали от мужчин. Но когда стало слишком холодно на осеннем ветру, их отправили домой. Мужчины продолжали работу. Мерзлая глина липла к пальцам, но вид розового, крупного картофеля вселял бодрость.
К вечеру картофель был убран. Колонисты — американцы, немцы, голландцы, финны, венгры — вместе возвращались домой. Они шли с лопатами, вскинутыми на плечо, промокшие, перемазанные. Они шли и пели…
А поздно вечером в столовой все сидели за столами, пили горячий чай и весело болтали, наслаждаясь отдыхом. Себальд вместе со всеми пил сладкий чай из общего котла, хотя все сладкое было ему строго запрещено. Но так не хотелось просить что-нибудь отдельно для себя.
«Аиковцы» становились единым коллективом. Их работа с каждым днем шла лучше. Вместе се всеми удачам колонии радовалась Бронка. Но она чувствовала себя плохо. Особенно трудно было по ночам: болела грудь, мучили кашель, озноб и жар. По утрам усилием воли она подавляла слабость.
Всегда в работе, всегда деятельная, она не думала о своей болезни. Вот и сейчас ее лихорадочный взгляд с заботой остановился на похудевшем, изрезанном морщинами лице Себальда.
— Полтора года у тебя нет ни дня покоя, Себальд. Когда же ты возьмешь отпуск?
— Не тревожься обо мне, — роняет Себальд, не поднимая головы от письменного стола. Он проверяет документы и бумаги, которые должен взять с собой в Москву. — Вот это отношение Сибревкома в СТО, — бормочет он, пробегая глазами знакомый текст.
«13 августа 1923 г.
…Сибревком ходатайствует перед СТО об оказании «Автономной американской индустриальной колонии Кузбасс» дальнейшей поддержки в развитии ее операции, так как, несмотря на неимоверно трудные условия, «Автономная колония» содействует восстановлению нашей угольной промышленности в Сибири (Кемеровский район) и, став уже на прочные ноги, вполне оправдает возложенные на нее надежды…
Зам. Председателя Сибирского революционного комитета
— Это важно, очень важно, — замечает Себальд, по-прежнему не подымая глаз, и берет следующий документ — решение последнего собрания колонистов 23 июля.
22
Ф. Грунд стал впоследствии инженером-химиком и в настоящее время работает на Кемеровском химкомбинате начальником цеха.