Снова Голландия. Себальд продолжает лечение, но мысли о Кемерове не оставляют его. Подробные письма идут в Москву к Котляренко и Футу, в Кемерово — к старым соратникам и друзьям. И в Амерсфорт редкий день не приходят конверты со штампами Кемерова и Москвы. Пишут Струйк, Дуглас, Схемергорн, Коос Фис, Фут. Их письма все больше начинают вызывать тревогу. «Коробкин не выполняет ни одного данного вам обещания… Коробкин разваливает всю организацию…» И все письма кончаются одним и тем же рефреном: «Товарищ Рутгерс, если возможно, приезжайте… Приезжайте поскорее… Приезжайте немедленно!»
В августе Себальд снова в Москве. Срочно вызывают Коробкина из Кемерова. Все вопросы подробно обсуждаются в присутствии Котляренко и Фута. И Коробкин снова на все согласен. Себальд подчеркивает, что АИК должна со временем превратиться в русский трест. Это и есть их цель. И задача администрации — помочь перевести АИК в общую систему советских предприятий. Но при этом необходимо сохранить все лучшее в ее организации, все прогрессивное и рациональное, что удалось ввести колонистам.
Создано новое правление АИК: Себальд, Коробкин, Котляренко, Струйк.
В октябре Себальд снова возвращается в Голландию.
И снова из Кемерова поток взволнованных писем.
«Заработок падает, заработная плата задерживается…»
«Подсобное хозяйство ликвидировано…»
«Административный аппарат вырос с 80 до 148 человек».
Об этом же пишут и Струйк и Гаи.
В сентябре 1926 года колонисты отправляют Рутгерсу коллективное письмо:
«…Средства колонии разбазариваются. Ее деньги тратятся на личные нужды Коробкина и его спецов из Донбасса… Больше терпеть нельзя. Необходимо ваше вмешательство».
5 ноября Себальд посылает из Голландии в Москву подробную телеграмму Куйбышеву, в которой предлагает немедленно снять Коробкина, и в конце года сам выезжает в Москву.
Совещание под председательством Косиора обсуждает положение АИК. Несмотря на плохое состояние здоровья, Себальд соглашается остаться руководителем колонии и обещает вновь наладить ее работу, если будут выполнены два его условия: первое — немедленное снятие Коробкина, второе — назначение дельного заместителя из русских товарищей.
Эти условия не были выполнены. Себальд вынужден просить освободить его от руководства АИК. В конце года он получает разрешение оставить свой пост.
В разговоре с Футом Себальд сказал:
— Моя работа в АИК сейчас, очевидно, уже не принесет той пользы, что прежде. Настало время влить колонию в систему общего хозяйства страны. Государственные органы не могут больше так много заниматься отдельными предприятиями.
Сейчас, когда промышленность России крепко становится на ноги, автономия колонии уже не нужна. Вопрос о Коробкине имеет для меня второстепенное значение, тут должна вмешаться местная партийная организация. Больше, чем мы сумели достичь здесь, исторически было невозможно.
Коробкин, ставший полновластным хозяином, продолжает разваливать колонию.
Бюро АИК Кузбасс в Нью-Йорке закрылось. Большинство иностранцев покинуло Кемерово. Там остались лишь немногие, главным образом коммунисты. Некоторые потом уехали на новостройки — на Турксиб, на Сталинградский тракторный завод.
Уже весной 1927 года комиссия НК РКИ обследовала работу АИК Кузбасс. В мае Коробкина сняли с поста директора, в июне исключили из партии, а затем арестовали. Вместе с Коробкиным на скамью подсудимых попала часть привезенных им спецов.
2 февраля 1928 года выездная сессия Сибирского краевого суда рассмотрела дело по обвинению Коробкина и его бывших служащих. Коробкину вменялось в вину, что он допустил злоупотребление предоставленной ему по службе властью и халатно относился к служебным обязанностям. В результате этого последовал развал работы в АИК — тресте государственного значения.
Особо отягчающими вину обстоятельствами суд считал изгнание значительного количества специалистов-иностранцев, приглашение негодных работников, не бывших специалистами, трату значительных сумм на предметы роскоши, составление неверного, необоснованного производственно-финансового плана. В результате убытки колонии составили 4 917 550 рублей 92 копейки.
По приговору суда Коробкин был присужден к восьми годам тюремного заключения.
— И все-таки наш эксперимент удался, — говорил Себальд перед своим отъездом из Москвы. — Недешево нам это стоило. Наш маленький интернационал в Сибири создал большое индустриальное предприятие. И все это остается и будет расти. Мы показали, что может сделать международная солидарность рабочих,