– Не спим! Поднимаемся! Мы – русские, а русский должен пить водку, поехали! – говорил он, похлопывая нас и собирая в кучу. От его огромных рук было не скрыться. Скоро мы гнали по ночной трассе за город по незнакомым дорогам, пока не добрались до поселка, напоминающего декорации к неснятым фильмам Балабанова.
– Куда дальше? – спросил водитель.
Я растолкал калмыка, задремавшего на сиденье спереди. Он указал переулок, затем дом. В свете единственного фонаря облезлая четырехэтажка выглядела как обитель живых мертвецов. Калмык включился, автоматически порылся в карманах, не обнаружил там денег и спросил:
– Есть чем заплатить?
– Нет, братан. Ты платишь, – напомнил Михаил Енотов.
Калмык дал водителю телефон в залог и сказал ждать пять минут.
– Давай паспорт, – сказал водитель.
Калмык уставился на него, водитель молча отвел взгляд, мы вылезли из машины. Несмотря на время суток, на лестнице и в коридорах происходила какая-то мрачная жизнь. Бегали дети, кто-то курил, кто-то ходил по лестнице. Но как-то почти беззвучно, и от этого складывалось жуткое впечатление.
– Это ад, – шепотом сказал я Михаилу Енотову.
– Никому не смотрите в лицо, не разговаривайте ни с кем, – предупредил калмык. – Это мусорское общежитие.
Мы остались стоять в нескольких метрах, а наш приятель постучался в дверь в глубине этажа. Оттуда вышел заспанный калмык, и они начали спорить по-калмыцки. Потом наш калмык вывернул карманы, а заспанный калмык махнул рукой и предложил проваливать отсюда нашему калмыку уже по-русски.
Калмык подошел к нам:
– Где мой телефон?
– Ты же его таксисту оставил, – ответил я.
– Давайте телефон. В залог надо оставить.
Свой мобильник я не взял. Михаил Енотов достал свою «нокиа» из кармана, немного задержал в воздухе, догадываясь, что расстается с ней навсегда, отдал калмыку. Он отнес телефон заспанному калмыку – заспанный калмык вынес деньги.
Скоро мы пили водку в общаге. К моему удивлению, вахтерши открыли нам дверь, не спросив у калмыка паспорт, как будто он был студентом, на которого явно не походил, или призраком и видели его только мы. Пьяные, мы смеялись над всем этим дурным сном, калмык придумывал какие-то небылицы, говорил, что все хорошо, зарплата у него в шкафу, телефон заберем завтра. К нам присоединился еще один приятель. Надо было избавляться от калмыка, но мы отложили это на утро. А утром было очень плохо, срочно нужно было опохмелиться. Приятель пошел за пивом, калмык же был в каком-то безумном состоянии. Орал постоянно свое «внематочно» и каждые две минуты спрашивал, где бухло.
– Спокойно, скоро принесут!
Он валялся прямо в ботинках на моей постели, как царь, и мне уже, честно говоря, не хотелось с ним пить.
– Пошли курить, – предложил я.
Калмык что-то заорал про то, что ему нужно пиво. Михаил Енотов сказал, что знает, как его успокоить – включил «Систем оф э даун». Калмык сразу увлекся песней, отключился от мира. Обнял ноутбук и раскачивал головой. Осторожно, попросил я, совсем новая машина, не разбей. Мы с Михаилом Енотовым курили и обсуждали, как бы слить этого странного пассажира.
Телефон, видимо, вернуть уже не получится.
– О, смотри, – сказал я. Через дверной проем, ведущий на этаж, я увидел, что калмык вышел из комнаты, как-то странно, боком, шатаясь, он шел от нас в сторону другой, пожарной, лестницы.
– Походу он сейчас сам уйдет, – сказал я. – Ну и отлично!
Мы скурили еще по одной, дождались приятеля с пивом, радостные зашли в комнату и увидели, что ноутбука нет. Калмык ушел с ним. В первую очередь я подумал о рассказе Михаила Енотова, единственном, который он пока написал, и о нескольких набросках музыки к новому альбому «ночных грузчиков». Мы разделились: я пошел искать калмыка на черной лестнице, Михаил Енотов – на лестнице у лифтов, приятель, ходивший за пивом, должен быть прокатиться на лифтах. Мы встретились внизу, объяснили вахтершам, как выглядит человек, которого мы ищем: огромный калмык с ноутбуком. Они сказали, что не видели его. Я оставил свой номер телефона, попросил их срочно позвонить, если он будет проходить. Вахтерши предложили обратиться в милицию, но Михаил Енотов отказался.
– Не то что я брезгую связываться с ментами, – сказал он. – Скорее, просто не хочу иметь с ними дел сейчас.