– Да, нога… Я явно переборщил с обезболи…
– Твою мать! – заорал Гарсон, видимо только сейчас заметив мою ногу. – Фрам! Фрам! У Кириллова тяжелая травма. Нога… она… все очень плохо. Также у него явная передозировка обезболивающего, по крайней мере он так говорит.
Очевидно, Фрам что-то Гарсону диктовал, это можно было понять, потому что Гарсон постоянно говорил что-то вроде «Ага-понял-хорошо» и кивал. Я не мог слышать этих инструкций, так как мой передатчик улавливал только то, что говорил Гарсон. Чтобы услышать Фрама при условии того что мой общий передатчик сломан мне надо было находиться рядом с крупным передатчиком установленном например на «Мальте» или рядом с базой. Тогда мой передатчик местной связи соединится с коммутационным узлом, и будет ловить общую связь. Вообще это сделано для экономии энергии. Но для меня это была вообще единственная возможность общаться с удаленными собеседниками.
Наконец Гарсон перестал кивать и обратился ко мне.
– Сколько ты сделал себе уколов?
– Кажется три. Но я какое-то время был не в себе, может больше. – Гарсон повторял мои слова, чтобы кто-то на той стороне их слышал.
– Алекс, мы тебя выключим. В сознании ты такой подъем не осилишь.
– Гарсон, да я только рад буду уснуть.
Я почему-то подумал о том, что возможно именно сейчас я галлюцинирую, и Гарсон-галлюцинация наконец, решила меня убить. Но мне почему-то было плевать. Лучше меня, убьет ненастоящий Гарсон, чем ненастоящий рыжий мужик.
Гарсон, тем временем поковырялся в моей аптечке и пересчитал шприцы. Видимо его не удовлетворил результат. Затем он рассказал об увиденном кому-то с базы и достал с пояса какую-то кобуру. Наверно это был медицинский набор для экстренных ситуаций. В идеале им пользоваться мог только медик. Но медики не ходили в дальние вылазки по планете и поэтому назначался формальный «медработник», по-простому – человек, которому медик вешал на пояс этот набор и объяснял, как им пользоваться. То есть сам «походный медработник» не решал, что и сколько дать пострадавшему, а только выполнял инструкции. Нашими традиционными «санитарами» были Гарсон и Раджич. Гарсон даже уверяет, что за это доплачивают. Раджич уверяет, что этой доплаты хватает на ящик вина раз в два года.
Тем временем Гарсон сделал мне целую серию каких-то уколов и я сам того не замечая медленно погрузился в сон. Сознание еще не полностью покинуло меня, и я слышал, что Гарсон что-то говорит, но все менее четко. Будто его голос находился на строго определенной радио-частоте, а кто-то медленно вращал ручку настройки приемника, отчего голос медленно, но верно забивался помехами. Так за попытками пробиться сквозь помехи я проворонил момент, когда этот самый кто-то что сбивал настройки, вообще отключил приемник.
6
Я пришел в себя уже на базе, и кажется, с момента как меня нашел Гарсон, прошло огромное количество времени. Я спал, я был в полной отключке, но у меня как будто сохранилось чувство времени. Я живо, будто наяву, чувствовал те дни, что провел без сознания.
До этого момента я никогда не бывал в глубоком наркозе. Так вот оказывается, как он ощущается? Вовсе не приятный и легкий сон, а всеобъемлющая липкая пустота. Абсолютный мрак и тишина. Я будто плавал в густом эфире, в чертовом нигде, четко осознавая, что я – это я, и каждая минута тянулась невообразимо долго.
Поэтому я был безмерно рад, что, наконец, вернулся из забытья. Я открыл глаза и тут же яркий свет ослепил меня. Я ничего не мог разобрать. Только белое зарево окружало меня. Но одного факта того, что я был без шлема, а воздух имел характерный аромат очистительной системы столь родной теперь базы, было достаточно, чтобы я почувствовал себя счастливым.
Наконец, когда я уже весь истек слезами, глаза привыкли к столь яркому свету. Я разглядел окружающее помещение и с удовольствием подтвердил догадку о том, что нахожусь в послеоперационной на Базе-2. Рядом со мной на табурете для осмотра сидел Перес и спокойно спал громко храпя.
Серхио Перес – врач дальних экспедиций, «мужчина в расцвете сил». Загорелый мексиканец с белоснежной улыбкой, «гроза баров и главная угроза женской чести» если верить его словам.
Однако и бары и женщины могли здесь Пересу только сниться. И если на чистоту, в этом теле эдакого мачо на самом деле существовал весьма скромный и приятный человек. В космосе, как и на Земле, врачи сначала обучались в институте, затем летели на пару сроков на ближние рубежи стажироваться интернами, а затем улетали на предельные рубежи, чем дальше, тем лучше. Там они практиковали в самых экстремальных условиях и возвращались домой уже с научными степенями, либо преподавать, либо на исследовательскую работу.