Перес похлопал меня по плечу и ушел. А у меня из головы все не шли слова его коллеги, интересно, что там за мужик был в космосе? Неужели тот же? Да, нет, это просто бред. Само то, что я испугался этих слов, говорит о том, что я допускаю существование этого мужика. А это очень плохо и надо будет Пересу сообщить об этом по возможности.
И тут я «моргнул»…
С момента операции, прошло пару недель, мое восстановление шло нормально. По графику, как любил отвечать на все вопросы о моей ноге Перес. На базе тем временем установилась довольно гнетущая атмосфера. Информация об инциденте на станции вышла за пределы Япета, и медкомиссию Селиванову назначило уже не руководство экспедиции, а люди из агентства.
Пожалуй, Перес и Фрам были единственными людьми, которых, кажется, скорее удовлетворило, чем расстроило. Пересу не пришлось идти на сделку с совестью, а Фрам в такой ситуации уже не мог ничего сделать для Селиванова.
Агентство пришлось привлечь в тот момент, когда мы запустили автоматический зонд для того чтобы осмотреть станцию. Все осознали, что дело пахнет керосином, когда на заданной орбите просто не обнаружилось станции, она оказалась значительно ближе к поверхности, чем должна была бы. Станция приобрела хаотичное вращение, на ней непрерывно и хаотично работали маневровые двигатели, и она медленно падала на поверхность, окруженная большим количеством обломков.
Увидя ее, я глубоко удивился, как вообще Селиванов, будучи раненым, смог отсюда выбраться. Шлюз в спутник находится в рубке, но ему при этом еще и требовалось расстыковаться так, чтобы не врезаться в станцию и улететь, минуя обломки. И тут следует учесть, что он почти потерял зрение и возможность пользоваться рукой.
Возможно, станция не сразу получила такие повреждения, но Селиванов ничего толком не помнил. А центральный компьютер станции приказал долго жить в момент аварии и никаких данных по станции мы не получали. Возможно оттого, что Артем повредил охладительную систему.
Зондами в экспедициях занимаются пилоты, но нашего пилота мы, разумеется, не могли использовать, поэтому за мониторы сел Бернар, который по инструкции и должен был этим заниматься в случае отсутствия пилота. Но как сам признался, со времен учебы всего пару раз практиковался.
Бернар, насколько возможно, сумел приблизить зонд к станции, чтобы ее осмотреть. Мы увидели вырванные части борта. Часть станции, где была злополучная резервная система жизнеобеспечения, просто отсутствовала, а вместе с ней отсутствовали маневровые двигатели расположенные неподалеку. В принципе уже одно это объясняло странное вращение станции. Вообще станция выглядела так, будто там произошла целая серия взрывов, что возможно было истиной, ведь отрицать это мы не могли.
Потом Бернар пристроил зонд в хвост станции, и мы увидели лишь ряд погнутых камер сгорания. Некоторые были полностью уничтожены и сплющены в единую массу. Всего визуально я начитал целыми тридцать сопел из ста, что должны были быть. Что подтверждало факт того что первопричиной аварии была детонация топлива.
Мы хотели продолжить осмотр станции, но в зонд попал обломок. Бернару не хватило сноровки выровнять легкий беспилотный зонд, его закрутило, и он стал практически неуправляем. Единственное что удалось Бернару – это уронить зонд на поверхность, проконтролировав, что на поверхности в той точке нет ничего важного.
Все было ясно как день, станция падает, и возможности восстановить ее орбиту мы не имеем. А значит надо грохнуть ее об Япет, желательно где-то подальше от нас. Мы не могли это сделать сами, потому автоматика на станции не работала, дураков лететь туда и делать все вручную среди нас не было. Оставалось радиоуправление, которое с поверхности было недоступно, и осуществлялось только при помощи огромных орбитальных комплексов, ближайшие были расположены на орбитах Сатурна и Титана.
Фрам связался с агентством и сообщил им о том, к каким выводам он пришел после осмотра станции. Хотя я уверен, что к этим самым выводам он пришел уже в ту секунду, когда увидел Селиванова. «Он чувствует нас своими детьми, у старых космонавтов это в крови. Фрам будет тащить нас из болота, даже если мы сами туда добровольно залезли. Он, как никто, серьезно относится к своей ответственности за наши жизни и здоровье» – так действия Фрама объяснил мне Раджич.
За следующие три дня мы при помощи станции на Титане удачно прияпетили нашу станцию на темной стороне спутника. А уже на следующее утро агентство взялось за расследование с присущей ему дотошностью. Заодно они почему-то рассматривали и мой случай.