Но, еще в вертолете большие начальники жутко перепились, что было вполне стандартно. Поэтому мы спустили их на тросах с вертолета и штабелями разложили по палаткам. Скорее всего, они бы так и пропили бы всю эту неделю, а потом мы бы вызвали вертолет, погрузили бы их назад и они бы отправились домой.
Но мой брат очень хотел прыгнуть с парашютом над лесом, это стало прямо его навязчивой идеей. Он, когда заказчики дошли до кондиции, договорился с пилотом и прыгнул. В принципе прыжок не самый простой, но мой брат должен был справиться без проблем. Я видел, что парашют раскрылся, видел купол, парень медленно опустился в двухстах метрах от зоны высадки.
Но через час, когда я уже выгрузил все тела «путешественников», он так и не вернулся в лагерь. Он мог отлынивать от работы и прятаться в лесу, но он так и не появился, когда все было сделано. Поэтому я пошел его искать. Каюсь, шел и смеялся, представлял себе, как он висит на дереве, запутавшись в стропах и материться на весь лес. Но вскоре я вышел к оврагу, немного пошел по его краю и на дереве сверху оврага заметил парашют. Видно было, что мой брат благополучно покинул дерево, но самого его нигде не было видно.
Я очень удивился, может он потерял направление, заблудился. Он был молод, мог довериться чутью, которое нередко подводит неопытных путешественников, а молодецкая самоуверенность не позволила свериться с картой и компасом. Я крикнул несколько раз, но никто мне не откликнулся.
И я пошел к дереву, где висел парашют, посмотреть, вдруг что-то найду. Все было нормально, рядовое приземление. Я огляделся по сторонам, никого не видно. И тут что-то дернуло меня посмотреть вниз в овраг.
Обернулся, а там упавшее дерево, а на нем сидит мой брат. Я засмеялся и помахал ему рукой. Но он почему-то никак не отреагировал, и только через секунд десять, я разглядел что он не сидит на ветках а пронзен ими насквозь. Он сидел как на стуле, а под ним уже собралась довольно большая лужа крови. А я стоял наверху как вкопанный и не мог поверить, что это происходит на самом деле. Надо было бежать, помочь ему, но я не мог тронуться с места, понимая, что ему уже ничем не поможешь.
Уже потом следователи, прибывшие на место происшествия, сказали, что он оскользнулся на мокрой листве, когда приземлился на землю, освобожденный от строп, а дальше он поскользнулся и у него не было шансов спастись. Никто не виноват, несчастный случай. Но нет, каждый день меня донимает мысль, что это я виноват. То тяжелое чувство, с которым ты еще только познакомился, оно останется с тобой, как кара. Ты при жизни попал в ад, Алексей. Поздравляю!
Как ни странно, именно после этого разговора мне немного полегчало. Теперь я словно знал, что не я, не единственный человек на планете, которому приходится жить с этим. Даже больше, теперь я знал, что люди справляются и живут полноценно. День, за днем выигрывая эту борьбу.
С выпиской мне откровенно повезло. Уже следующей ночью снег прекратился, и утром Рита позвонила мне, сказать, что как только дороги расчистят они с Димкой приедут забрать меня домой.
Признаюсь, с большой охотой я собирал свои вещи в необъятную сумку. Я неохотно осознавал, что провел здесь больше года, хотя на самом деле существовал здесь всего два месяца. Палата, в которой я лежал, все была буквально заставлена моими вещами. Так же было много вещей, которые должны были ассоциироваться у меня с домом.
Рита, услышав призыв врача к тому чтобы максимально приблизить обстановку палаты к обстановке в нашем доме, немного переусердствовала. И теперь все эти вещи, просто физически не влезали в сумку. Тут даже были картины из нашего дома, но я хоть убейте, не помнил, что у нас дома висели картины.
Я набил сумку настолько, насколько это было вообще возможно. Оставшиеся вещи я раздал попавшимся мне в коридоре работникам больницы. Все они были очень рады моему выздоровлению и очень горды тем, что это произошло именно в этой больнице.
С тех пор как я очнулся, уже два раза рядовую больницу посещало телевидение. Один раз региональное, а второй раз федеральное. Откуда-то налетели целой толпой лоснящиеся, напомаженные «врачи больницы», которых я видел впервые. Они толкались своими огромными животами в холле при входе и раздавали интервью, о том насколько велик их вклад в мое лечение. Я хотел было возразить, что эти люди вообще тут не причем, но до меня корреспонденты так ни разу и не добрались.