Протиснувшись между коляской Чарли и Хайдом, застрявших в проходе, я вышла вперед и неуклюже застыла.
Наши взгляды встретились, и Артур улыбнулся.
Я бы купила эту улыбку на аукционе за миллион долларов.
Не выдержав, я сошла с крыльца. Он тоже медленно отодвинулся от пикапа навстречу мне. Кара, наблюдая за нами, нервно прижимала бутылку водки к груди, все остальные просто смотрели. Первый раз за весь день они все замолчали.
Видимо, на их глазах разворачивалась интрига века.
— Привет, Рузвельт, — нерешительно поздоровался Артур.
Минуту, что мы сверлили друг друга взглядами, на моей кардиограмме тянулась продолжительная прямая линия. Настоящая клиническая смерть.
Кара с открытым от удивления ртом сделала глоток водки прямо из горла.
— Артур! — радостно воскликнула Китти, прыгая к нему в объятия. — Я соскучила-а-ась!
— Я тоже скучал, Котенок.
Она спрятала кудрявую белокурую голову в его плече, а я просто смотрела. Надеюсь, что не с видимой завистью.
— Это все, конечно, очень мило, но, Красотулька, ты снова не допущен на вечеринку. Где обещанный леопардовый костюм? — сложив руки на груди, возмущался с порога Хайд.
Держа племянницу одной рукой, Артур приподнял штанину брюк, показывая моему другу и всем присутствующим носок с леопардовым принтом.
— Недостаточно леопардово, — друг скептично пригляделся к носку. — Но на этот раз ты отмазался.
— Рад, что ты вернулся, сынок, — улыбнулся Чарли. — Да еще и с моим старым другом.
Папа с любовью посмотрел на старый грузовик.
— Вам же нужно будет поехать на чем-нибудь в свадебное путешествие.
В последующие тридцать минут финальных подготовлений мы с Артуром перекинулись только парой случайных взглядов. Не знаю, как ему, но мне поговорить с глазу на глаз не хватало духу.
Церемония началась незатейливо, под песню Луи Армстронга из пластинки, которую я подарила ему на день рождения. Ради этого проигрыватель пришлось вынести на улицу, и каждый раз, когда он заедал, Хайд пинал его коленкой.
Гости стояли по обе стороны от дорожки, по которой должен был пройти Чарли. Кто-то наполовину пьяный, кто-то наполовину без штанов (зря все-таки мы позвали Стэнли).
Когда я подкатила коляску Чарли к началу дорожки, которую Китти с Айрис посыпали цветами из корзинки, папа попросил меня остановиться.
— Хочу пойти сам, детка, — сказал он.
И я кивнула, понимая, что для отца это было делом принципа. Дорогу в свою новую, счастливую жизнь ему необходимо протоптать самостоятельно.
Взяв его под руку, позволив использовать себя в качестве опоры, я повела Чарли вперед. К Джеку, уже ожидающего его в конце пути под украшенной аркой. Которого уложенная прическа, галстук и сбритая борода изменили до неузнаваемости.
Мы с папой двигались медленно, кособоко, настолько неидеально, насколько вообще возможно, но для Джека все это было неважно. Для Джека существовал только Чарли, без инвалидных колясок, без впалых щек и болезни. Я уверена, он смотрел на него и видел того же Чарли, которого полюбил двадцать лет назад.
Джек принял руку отца из моей и сжал крепко, давая понять и ему, и мне, и всем присутствующим — он никогда ее не отпустит.
Все шло не по плану — «Когда ты улыбаешься» Луи Армстронга вечно прерывалась странными хрипами, вместо шикарного парика (который, видимо, было невозможно спасти) на голове Куин так и остался телесный чулок, пару плохо закрепленный воздушных шариков улетели в небо, и Стэнли ежесекундно порывался избавиться от своих штанов.
Но Чарли с Джеком не обращали на это никакого внимания. Для них это был самый лучший день.
— Леди и джентльмены, мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями вступления в брак Чарльза Уилоуби Картера и Джека Картера, — объявила Куин. — Осмелюсь всем вам заявить, что у меня рука набита на гей-браки. Пару месяцев назад я поженила двух лесбиянок, так их после секса в публичном месте выделили одну камеру. Но это так, отступление. Теперь повторяйте за мной. Я, Чарльз Уилоуби Картер…
— Я, Чарльз Уилоуби Картер.
— …беру в мужья Джека Картера…
— Беру в мужья Джека Картера.
— …обещаю никогда не давать против него показания в суде…
Чарли застыл в недоумении.
— Это очень важная деталь. Поверьте, она когда-нибудь спасет вам обоим жизнь, — пояснила Куин.
Папа и Джек повторили за Куион все слова, обещания и клятвы и обменялись кольцами, которые Кара снова достала из своего лифчика.
— Может, кто-то из вас заготовил собственные клятвы? — уточнила Куин.
— Я не подготовил никакой клятвы, — Чарли улыбнулся как-то по-особенному. — Я вообще не вижу смысла клясться тебе, Джек. Потому что ты итак все знаешь. Спустя двадцать лет я наконец перестал удивляться этому. Я хочу сказать только вот что: наша история идет только вперед. Но ты не мой конец, Джек. Ты мое начало и мое бесконечное продолжение. Навсегда.
— Навсегда, — беззвучно повторил Джек.
Стоявшие рядом Хайд и Кара громко всхлипывали друг у друга на груди, роняя горючие слезы. Сзади ко мне подобрался знакомый запах парфюма и тепло вздымающейся груди Артура, стоящего слишком близко. Пускающего табун мурашек по всему моему телу.
Родители крепко обнялись, и Куин наконец произнесла долгожданные слова:
— Объявляю Вас мужьями, дорогие мои!
Секунду мы все осознавали произошедшее. А затем радостно воскликлули, кидая вверх конфетти и блестки. Я осталась на месте, а остальные толпой ринулись поздравлять молодоженов, задевая меня подбородками, плечами и животами.
— О, здарова, Тэдди, — прожамкал около моего уха Чак, засовывая в рот раздобытое с сервированного стола пирожное. — Они просто милашки, да? — он показал в сторону родителей.
Видеть Чака не связанным и без кляпа во рту было до того странно, что мне пришлось хорошенько проморгаться, прежде чем что-то ему ответить.
Я и забыла, что он умеет не только мычать, но и разговаривать.
— Э-э, да, конечно.
Продолжить разговор не получилось. Мою руку схватили и потащили подальше от толпы, в дом, где было меньше всего народа. Я бы даже с выколотыми глазами могла определить обладателя этой широкой, слегка суховатой ладони.
Перед лестницей наши руки расцепились, я первая подобралась к ступенькам и начала подниматься вверх. Словно мы снова играли. На этот раз наперегонки.
Мне удалось первее добраться до двери комнаты, к которой спустя секунду меня незамедлительно прижали.
— Попалась, — произнёс он, словно клинком высекая на мне слова.
Его рука скользнула мне на шею, под очередную мудреную прическу, автором которой был Хайд. Артур оказался очень близко, и его губы прижались к моим губам.
И снова рядом эта шуршащая рубашка. Этот душистый запах кондиционера, ставший моей зависимостью.
Пути для отступления были закрыты. Не осталось больше никаких игр. Все они закончились здесь.
Он требовал от меня что-то натиском своего поцелуя. Наверно, признания в том, что я идиотка, раз решила пожертвовать им и променять на то, что не идет с ним ни в какое сравнение.
И я охотно отвечала ему. Потому что да, я абсолютная, полнейшая идиотка.
Наш безмолвный, полный поцелуев спор продолжался. Артур тяжело дышал.
А еще спешил куда-то. Торопился и иногда попадал полуоткрытым ртом мимо моих губ, словно я сейчас исчезну. Испарюсь и стану пустым пространством, которое нельзя обнять и прижать к себе крепко-крепко.
Я вся вытянулась в струну, зарылась пальцами ему в волосы, до боли вжимаясь в него, чтобы дать понять — я здесь, с ним. И судорожно втянула в грудь воздух, когда дорожкой поцелуев его губы продвинулись дальше, к скулам и мочке уха, которую он чуть царапнул зубами.
Платье задралось, из прически повываливались шпильки. Его руки на моей талии, его язык, обводящий контур моих губ. Это было слишком. Из меня вырвалось тихое подобие стона. И Артур, кажется, сошел с ума.