Олинн попыталась напоить монаха, но он всё так же лежал в беспамятстве, лишь прошептал что-то одними губами, но слов было не разобрать.
− Что же мне делать с тобой? — спросила Олинн, помешивая отвар из трав.
Торвальд помог с лежанкой и ушёл за нитсшест, не любил он находиться вблизи избушки Тильды.
А Олинн, подсыпая травы в котелок, размышляла, что делать дальше. Остаться тут она никак не может. Из похода со дня на день ждут отца, и в замке всё вверх дном. Дел много, а мачеха будет дёргать её с утра до вечера даже просто так, из вредности. Не терпит она, когда Олинн ничем не занята. Всё ей кажется, что падчерица лишний хлеб ест. Когда отец в замке, ещё ничего, но вот стоит ему уехать…
Но и так просто бросить тут монаха она тоже не может. А если он умрёт? Хорош будет подарок Тильде! Оставить с Торвальдом? Да он огреет беднягу топором по черепу, и вся недолга, и в болото скинет, а скажет, что тот сам ушёл. Нет, из Торвальда так себе лекарь.
Олинн вздохнула. Налила отвар в глиняную кружку и поставила рядом с раненым. Очнётся — будет ему, что попить, а ей пора. Она решила, что завтра с утра пораньше, прямо с рассветом, приедет и проверит, что тут и как. Придумает, что соврать в замке. Мало ли дел у неё в разъездах? А если до этого времени вернётся Тильда… Она потом задобрит как-нибудь старую вёльву. Но вряд ли та вернётся до серебролуния.
− Кто же ты такой? И как сюда попал? — спросила Олинн, разглядывая лицо раненого мужчины.
Он не старый ещё, средних лет или… Так и не поймёшь. Но совсем не красавец. Спутанные волосы до плеч, чёрные, густые. Бороду и усы видно, что когда-то стригли, и можно было даже контур угадать, но теперь всё спуталось. В волосах и бороде — еловые иголки, кусочки коры и засохшие цветы вереска. Расчесать бы… Широкоскулое лицо, густые тёмные брови, большой лоб… Глубокий старый шрам проходит по надбровной дуге, разрывая саму бровь наискось. Может, от меча? Но шрам очень старый…
И совсем он не похож на светловолосых, голубоглазых северян. Посмотришь на такое лицо и это могучее тело и подумаешь, что оно больше подошло бы берсерку[9], чем монаху. Или и вовсе колдуну. Про всякого черноволосого в Илла−Марейне думают, что в роду у него непременно колдуны.
− Что заставило тебя бросить всё, ходить по деревням и просить милостыню? — спросила Олинн, разглядывая на его шее металлический обруч — торквес[10].
Отец говорил, что король Гидеон велел отбирать у людей серебро, и лично бросал в горнило на переплавку. Не пристало монаху носить языческое украшение…
Хотя, торквес был не из серебра. Да и попробуй отбери у такого великана!
Она слышала, что по ту сторону Великой Эль король Гидеон посылает людей строить особые крепости — монастыри, куда сгоняет отдельно мужчин и женщин, заставляя служить истинному богу. Силой. Огнём и мечом…
Может, и с этим монахом обошлись так же? А может, он бежал сюда, чтобы спастись?
Почему−то эта мысль показалась ей самой разумной. Она пододвинула ближе к изголовью кружку с питьём, укрыла монаха оленьими шкурами и ушла, твёрдо решив, что завтра вернётся и узнает кто же он такой.
Глава 1
Следующим утром, едва забрезжил рассвет, Олинн уже выехала из замка. Мачеха — эйлин Гутхильда, встаёт позже, уже когда хлеб испекут, да и сегодня она собиралась в гости, так что отсутствия Олинн, наверное, не заметит. Замковые девушки с утра пораньше ушли по ягоды и грибы, благо погода хорошая. А Олинн сказала старшей экономке, что поедет в дальнюю ситту[11] проверить, как идёт заготовка рыбы, и может быть, даже там заночует. Проверять хозяйские запасы и угодья входило в её обязанности с тех самых пор, как замковый стивард[12] Тармол упал с коня и сломал ногу. Та срослась криво, и ездить на лошади для него стало сущей пыткой. А Олинн как-то подменила его на выезде. Помогла. И с пересчётом в верхних кладовых справилась так лихо, что Тармол пошептался с ярлом и замолвил за неё словечко. Чего такому таланту пропадать? Девчонка хоть ростом от горшка два вершка, а шустрая и смекалистая.
Так она и перекочевала из комнаты под крышей в башне на хозяйственную половину, поближе к старшей экономке Ульре. Та уже была подслеповата, маялась больными суставами и ходила медленно, словно гусыня, держась рукой за поясницу. И потому расторопная Олинн стала для неё настоящим подарком. Тармол научил её читать и писать, вести хозяйственные книги и учёт всего добра ярла Олруда: сколько сена заготовили, сколько шкур от звероловов, новые бочонки от бондаря, пенька, мёд, сколько ренты, сколько податей, долги, купчие, проверка кладовых. А сам вёл только учёт добычи, привезённой из походов ярлом. И Ульре тоже посылала её повсюду со своими поручениями: проследить за опарой, пересчитать дичь, посмотреть, начисто ли ощипали уток…
9
Берсерк − воины из древнегерманской и древнескандинавской мифологии. Считается, что они отличались неистовостью в сражениях.
10
Торквес — кельтская разновидность шейной гривны: культовое ожерелье из бронзы, золота, драгоценных металлов, которое носили вокруг шеи, талии, поперек груди, как браслеты.
11
Ситта — термин, придуманный в рамках данного мира. Место заготовки чего−либо, временная база, хутор.
12
Стивард — (др. — сканд. stivardr) — древнескандинавское слово, буквально означающее «хранитель дома». Применялось к человеку, ответственному за частный или общий дом, управителю. В XI веке это понятие попало в древнеанглийский язык, превратившись, в конечном счете, в звание стюарда — управляющего крупным хозяйством.