Ананий пустил дым колечками, отмахнулся.
— Когда-то в старину жил в Приононье один охотник. Стрелок был, каких после этого земля не видывала. Да только человек он был безжалостный, убивал все, что на глаза попадало: и жаворонка, и лебедя, и любую животину. Там, где он проходил, земля мертвой становилась.
Испугались птицы и звери, уничтожит он их всех, к богу с жалобой на охотника пошли. Бог успокоил их и сказал, что накажет охотника.
Вот однажды идет охотник по степи. Встречается ему старичок. Присели они, по трубке выкурили. Старичок кивнул на лук охотника и спрашивает:
— Ты, паря, хоть стрелять-то умеешь?
Вскипел охотник.
— Да лучше меня еще на свете стрелка не бывало.
А старик подзадоривает его.
— С пяти сажен хоть в корову попадешь?
Охотник от оскорбления весь затрясся. Вскочил. А тут ласточки в небе вьются. Охотник и говорит:
— Если я не попаду в ласточку, то быть мне зверьком, жить в норе и своим мясом кормить лисиц, волков, паршивых ворон и коршунов. А если попаду, то ты, старик, будешь жить в этой душной норе.
Пустил охотник стрелу в ласточку, да промахнулся, только несколько перышек из хвоста выбил. Старик взглянул на него, и охотник в зверька превратился.
Вот так и появились на земле тарбаганы, а у ласточки хвост вилкой стал.
— Так это бог был, а не старик? — спросил Андрейка.
— Ох ты и догадливый, — рассмеялся Ганька.
— Так разве боги-то курят?
— И боги разные бывают, — посмотрел на Андрейку Ананий. — Видно, этот курящий.
Ананий загасил папиросу и встал.
— Подъем. А то кровь остынет, потом не работники из нас будут.
Не заметила Анна, как и пролетел день. Под небольшой сопочкой у ключа стояло несколько палаток и травяной балаган, в котором жили Анна с Даримой. После ужина парни разожгли костер и расположились вокруг, Анна с Даримой сели у входа в балаган. Тетушка Долгор в палатке. Тихо напевая, она рукодельничала.
А вокруг разлилась тишина. По степи блуждали длинные тени. В распадках над озерами пенисто кучился туман. Вдали мерцали зарницы, высвечивая темно-синие тучи. Перекликались перепелки. «Спать пора, спать пора». Ярко горели звезды. Воздух набегал волнами, он был то прохладный, пропахший озерной прелью, то теплый и душистый, точно вздох прогретых сопок.
— А где твой Князь, Ласточка? — спросила Анна.
— У Алханайских гор. Там косит со своей бригадой.
— Не разлюбил еще?
— Вчера приезжал.
— Не обижает тебя?
— Да что ты. Смешной он маленько. Вчера мы сидим на сопочке, он вдруг ни с того ни с сего говорит: «Дарима, сын мне позарез нужен». «Зачем он тебе?» — спрашиваю. «Дело задумал. Хочу всю степь каналами покрыть. Нужен дождик, нажал на кнопку. Трава в пояс, колос хлеба в четверть». «А сын при чем?» — спрашиваю. «А сын вот зачем нужен. Вдруг со мной что-нибудь случится. Так чтобы он дело до конца довел. Такое в один день не делается». — «Ты дело начни, а потом уж о сыне думай». — «Мы с Петровичем уже все обдумали, лет на десять вперед». И меня Князь зовет на оросительную систему работать.
— Иди, Ласточка, куда позовет. Такой не подведет.
— А ты Алексея-то Петровича видела?
— Нет. А что?
— Какой-то он не такой стал. В Сенную падь к нам приезжал. Сам улыбается, глаза грустные.
— Может, болеет.
Дарима прижалась к плечу Анны.
— А ты бы за Алексеем Петровичем пошла хоть куда?
— Как же за ним пойдешь? Семья у него. Если меня позовет, жену и дочь обманет. Видишь, как нескладно получается.
— И зачем же он женился? Нехороший. Я же знаю, тебя только любит. Взял бы да и украл тогда у Ивана Ивановича.
Сегодня перед рассветом подул сырой ветер. Он гулко хлопал по палаткам и шуршал травой на балагане. Небо затянуло тучами. Под свист ветра где-то в стороне Алханайских гор заунывно голосили волчата. На летних стоянках чабанов трусливо тявкали собаки.
Тетушка Долгор проснулась рано, к ненастью ныла поясница, ворочалась, слушала, как шарится вокруг палатки ветер. Лежать надоело, вышла из палатки, посмотрела на небо, а оно мрачное. Орлы-курганники садились на зароды и подолгу осматривали потускневшую степь.
— Однако непогода все дело нам испортит, — вздохнула тетушка Долгор и пошла разводить костер. Она сварила кашу, нажарила баранины, вскипятила чай.
Из балагана вышла Анна.
— Тетушка Долгор, пора всех поднимать?
— Пусть поспят маленько. Погода-то вон какая.
— Вот и надо торопиться. Может, до дождя-то успеем зарод-два сметать. Подъем! — прокричала Анна.
Вскоре отряд был унте на лугу. Вроде все старались работать, но не было той легкости, с какой косили траву и метали зароды в хорошую погоду. Даже у Анания и у того сегодня будто тяжелей вилы были.