Говорили, что Гераська на всякий случай даже в городе сберкнижку открыл. И все ему было мало. Нельзя сказать, чтобы и Проньке не нужны были деньги. Но он к ним относился как-то равнодушно. Получит зарплату, отдаст жене и на этом считал свою миссию выполненной. Вспоминал он о деньгах, когда им с Ананием нужно было выпить. И случалось это больше всего тогда, когда у обоих за душой не было ни копейки. И тут они начинали изобретать способ достать деньги и в этом находили удовольствие.
— Не пойму я тебя, Герасим. Детей у тебя нет. Водку ты не пьешь. Куришь, верно, табачок, так опять же больше чужой. И куда ты все хватаешь? Или на том свете в купцы думаешь податься? Опять же, поди, наши-то деньги там не в ходу.
— Тебе хорошо так рассуждать. Ты мотоциклы на верблюдов меняешь, вон какие деньги на ветер кидаешь.
— А что, Пронька широко любит жить, — хвалился Пронька. — Осенью после уборки новый мотоцикл куплю. Теперь уж в случае чего, так поеду в Монголию менять его на яка.
— А на кой леший он тебе сдался, як-то?
— Говорят, шерсть у него теплая. Пусть жена на зиму чулки вяжет.
— А пустят тебя за границу-то? — усомнился Гераська.
— Мне только подпить хорошо, а там я плевал на все границы, — разошелся Пронька. — Только на этот раз я уже не прогадаю, в придачу возьму еще козла.
— А козел-то еще зачем?
— Старые люди всегда держали при дворе козлов. Ты знаешь, дух от него какой? Так этого духа болезни разные боятся. И скот лучше при нем плодится.
— Ты, Прокопий, что-то не туда гнешь. Гусь хоть сдохнет в гнезде, а теленка не высидит. Столько же и корове от козла проку будет.
— Так он не вместо быка, а только присутствовать будет.
— А-а-а, разве так-то. И что ты думаешь, коров больше развести?
— Провались они пропадом. Я с одной-то коровенкой замаялся: то ей сено подавай, то хлев чини. В душе-то я свободный пролетарий. И эту бы пустил на мясо, да жена противится.
— А тогда козел к чему?
— Так, для интересу. Я без интересу жить не могу.
Пронька, разговаривая, поглядывал на свой комбайн, и только сейчас обнаружил, что на нем нет двух вариаторных ремней.
— Это твоя работа? — показал на комбайн Пронька.
— Да ты в своем уме? Ей-богу, не брал.
— Ты мне за бога не прячься. Неси сейчас же ремни.
— Где я тебе возьму?
— Или ты ремни принесешь, или я из твоей бороды для баб шиньон сделаю, — петухом наступал Пронька.
Алексей еще от мастерских услышал их перебранку и подошел.
— Что это вы не поделили?
— Вот, посмотри, Петрович, — Пронька показал на комбайн, где не было вариаторных ремней.
— Бот это уже скверно, — потер подбородок Алексей. — Вариаторные ремни на складе есть. Но если, Герасим, узнаю, что напакостили вы, в мастерских и на поле вашей ноги больше не будет. А эти чьи еще три комбайна?
Пронька назвал фамилии парней.
— Они здесь или на лугах?
— Косят.
— Видите, как нескладно получается. Людей от такого дела отрываем. Зимой надо ремонтом заниматься.
— А мы-то при чем? — вскипятился Пронька.
— Да я вас не обвиняю. Кончайте быстрей с ремонтом. Да смотрите, чтобы потом в поле стоять не пришлось.
Алексей поехал на кукурузные плантации. Кукуруза на удобренных землях удалась хорошая, выше человеческого роста. Яков Федорович Туранов буртовал навоз, который звено навозило за лето, когда было свободное время от прополки.
— А где же ваши орлы? — любуясь полем, спросил Алексей.
— Комбайн новый пришел. Собирают.
— Ну как, Яков Федорович, в этом году от доярок бегать не придется?
Угрюмое лицо Туранова посветлело.
— Наконец-то я, паря, легко вздохнул. Жена и та иначе стала относиться, старается кусок послаще положить.
— Это только начало. Мы еще с вами ордена заработаем. Как вы думаете?
— Оно, конечно, орден бы не помешал, хотя бы тех же доярок усовестить.
— Разозлились вы на них.
— Так сколько лет они мне кровь портили. Теперь вот завалю их кукурузой, и пусть сидят под ней, как мыши.
— Под кукурузой их, пожалуй, не удержишь, — посмеялся Алексей.
— И то правда.
— Яков Федорович, как только уберете поля, сразу же вывозите навоз и запахивайте.
— Нам бы еще бы пару тележек.
— Тележек не будет. Сейчас своими силами обходитесь. А весной я вам помогу.
— Я, Петрович, навозовноситель смотрел. Вот нам бы такую штуку. И плоскорез, но только поуже, чтоб между рядков проходил. Ведь милое дело вносить подкормку. Насыпал удобрения под самые корни, и расти она, матушка.