— А жалко Нину Васильевну, — Маруф Игнатьевич смял бороду в горсти. — После войны колхоз-то она из нищеты подняла.
— Что тут и толковать, — вздохнул Матвей Иванович. — Время-то ей досталось лихое.
Аюша Базаронович вошел в кабинет к Нине Васильевне. Она сидела одна. Одета была в строгий светлый костюм. На лацкане пиджака блестели ордена и медали. И лицо у Нины Васильевны было строгим, задумчивым.
— Народ идет на собрание. Вы мне можете объяснить, что происходит?
— Ухожу с председателей, Аюша Базаронович, — устало ответила Нина Васильевна.
— Интересно. У нас в колхозе уходит председатель, и ни правление, ни партбюро об этом ничего не знают.
— Не поймете вы меня. Не могу я больше.
— Вы же коммунист.
— Вот поэтому и ухожу. Срок пришел, Аюша Базаронович. Больше не имею права сидеть за этим столом.
— А в райкоме партии о вашем уходе знают?
Нина Васильевна отрицательно покачала головой.
— Почему?
— Начнутся уговоры…
— И вы решили втихаря сбежать?
— Нет, я ухожу. Мне бояться нечего. Я на виду у людей жила. И уйти хочу с поднятой головой. И в свое время, а не тогда, когда меня попросят.
— Но делать это нужно не контрабандой.
— Дорогой мой, Аюша Базаронович, народ собрался, и отступать теперь некуда, — Нина Васильевна посмотрела на часы. — Нам пора.
Аюша Базаронович и Нина Васильевна вышли из правления колхоза и направились к Дворцу культуры.
— И кого же вы намерены выдвинуть в председатели? — спросил Аюша Базаронович.
— А вы как думаете?
— Среди колхозников кто-то распространил слух, что вы думаете предложить кандидатуру Ивана Ивановича.
— Ну и что же?
— Я против. И думаю, меня поддержит народ. Как к человеку у меня к нему нет претензий. У всех у нас есть какие-то свои недостатки. Но для председателя — это не та фигура. По-моему, он и состарился раньше времени, и не без вашей помощи.
— Спасибо за откровенность.
Во Дворце культуры разноголосый гуд. В некоторых колхозах после войны сменилось несколько председателей. Одних снимали за то, что они плохие руководители, и отправляли работать рядовыми колхозниками, а других за то, что они хорошие руководители, забирали в районные или областные учреждения.
В селе Озерном председательской чехарды не было. Все привыкли считать, что Нина Васильевна будет всегда председателем, и поэтому многие были удивлены, что она уходит.
Ананий с Пронькой сидели на заднем ряду. Впереди них о чем-то переговаривались Ефросинья Бугоркова, Аграфена Бянкина и тетушка Долгор. Ананий тронул рукой за плечо Ефросинью. Женщины прервали разговор, повернулись.
— Ефросинья, а ты-то зачем сюда явилась?
— Так что же я, по-твоему, не колхозница?
— Пронька говорит, ты в председатели метишь?
— А что бы мне не попредседательствовать? Женщина я во всех отношениях самостоятельная. Хоть и не мужняя, но блюду себя, и греха за мной не водится. С этой стороны я больше всех подхожу для той должности.
Ананий плутовато подмигнул Аграфене, та понимающе улыбнулась.
— Я что-то не пойму тебя, Ефросинья. Колхозом-то ты думаешь править головой или грешным местом?
Сдерживая смех, вокруг выжидающе смотрели на Ефросинью.
— Так оно как глядеть. Выйду я в председатели, от вас, охальников, отбоя не будет. Сделай только одному поблажку, потом хоть распущай колхоз.
— Так ты говоришь, бросила грешить?
— Напрочь. Об этом все знают, живу, как невинный младенец.
— А зачем же к тебе на зорьке старик Игнашка бегает?
— Девонька, да вы послушайте, что он мелет, — обратилась за помощью к Аграфене и тетушке Долгор Ефросинья. — Наговоры это. Да у старика Игнашки уж мочи нет штаны-то застегнуть. Какой же из него греховодник?
— Так ты откуда знаешь?
— Ах ты бесстыжая твоя рожа! Чтоб на твоем поганом языке болячка соскочила! — плевалась Ефросинья…
Арсалан с Алексеем сидели в центре зала.
— Ванька теперь на тебе отоспится, — посулил Арсалан.
Алексей покосился на Ивана Ивановича, тот, возле окна разговаривал с Маруфом Игнатьевичем.
— Может, лучше тебе сразу уйти в другой колхоз?
— Нет, Арсалан, я никуда не побегу. Мы не мальчики, в случае чего, разберемся. Верно, сложней будет работать, но что поделаешь.
— Говорят, Анна к Ваньке возвращается.
Анна, Дарима и Дина сидели на три ряда впереди.
— Не знаю…
На сцене появились Аюша Базаронович и Нина Васильевна. Зал ворохнулся, и голоса начали стихать. Аюша Базаронович сел за стол, а Нина Васильевна прошла к трибуне, окинула взглядом зал. Установилась тишина. Все смотрели на эту невысокую женщину с сединой в волосах и ждали, что она скажет. А Нина Васильевна медлила, точно не решалась начинать разговор.