— Это что-то новое. Оправдываешь себя?
— Нет, просто думаю.
— И какой же вывод надумал?
— Вывода пока нет.
— Смотри, как бы его не пришлось делать партийной организации.
— Все может быть, Аюша Базаронович.
Они подъехали к ферме. Доярки уже закончили дойку и мыли ведра, стирали марлю.
— Вот и нам бог мужиков послал. Глядишь, и разговеемся, — посмотрела на Алексея высокая, стройная Тамара, жена Анания.
— Ананий узнает, он тебе разговеется, — подхватил шутку Алексей.
— Да мы, председатель, уж и не знаем, есть у нас мужья или нет. Всю весну они на полевых станах безвылазно жили, теперь из степи глаз не показывают. Скоро забудем, отчего ребятишки-то получаются.
— Ах ты бесстыжая, — замахала полными руками белотелая Глаша, жена Проньки. — И как только язык у тебя поворачивается срам молоть.
— Повернется. Будет недород ребятишек, а потом Петрович нас же и корить станет. Эх, бабоньки, скажет, я-то на вас надеялся, а вы подвели меня, без трактористов колхоз оставили, не могли уж ради общего дела лишний раз с мужьями понежиться. Мы бы с радостью понежились, да у нас гости в доме чаще бывают, чем мужья.
Бабы, слушая Тамару, даже ведра перестали мыть. На всех лицах блуждали веселые улыбки. Ждали, что же ответит председатель.
— Вот закончим уборку хлеба, женатых мужчин на месяц отпущу в увольнение. А девчатам найду женихов, всех до одной выдам замуж.
— Обманете, Петрович, — донесся несмелый голосок из-под навеса, где собрались девчата.
Аграфена погрозила им пальцем.
— Ах вы пигалицы…
Аюша Базаронович зашел в вагончик к дояркам.
— Как у вас тут дела? — спросил Аграфену Алексей.
— Да ничего. Надои после дождиков стали повышаться. Заведующего фермой не видели?
— В больницу его на операцию положили.
— Вместо него кого-то надо назначить. Одной мне тяжело.
— Я советовался с комиссаром и зоотехником. Решили вас назначить.
— Да вы что, Петрович, не справиться мне.
— Придется справляться. Перестройка фермы идет полным ходом. Решили вас и еще двух доярок направить на месяц на практику в один из совхозов возле Читы. Изучите, как организовано машинное доение, как они подбирают коров.
— На целый месяц?
— Я думаю, это немного. Слышала, что соседи отмочили. Перевели всех коров, без разбора, на механическое доение. Три месяца промучились, коров присушили, а механическую дойку выбросили. После этого председатель говорит, что доярки еще не доросли, чтобы работать на такой технике. Вот поэтому нам надо хорошо подготовиться.
— Для мехдойки нам придется часть нетелей закупить.
— Закупим. Только вы все хорошо продумайте. Как приедете с практики, соберем правление, вы и доложите, как будем внедрять механическое доение.
— Ехать-то я что-то побаиваюсь.
— Надо.
— А кого же еще из доярок взять.
— Возьмите одну из молодых и неплохо бы еще Тамару, жену Анания. Женщина она боевая, грамотная. Я думаю, ее надо и старшей дояркой назначить.
— В старшие она подойдет. Только поедет ли. Ребятишки.
— Уговорим. А с ребятишками мать повозится. Подбирай доярок и в следующий понедельник выезжайте. С зоотехником посоветуйся, на что особое внимание обратить. А сейчас приглашай доярок к речке на полянку. У комиссара к вам дело.
После разговора с доярками Алексей завез Аюшу Базароновича в село, а сам поехал на строительство овцеводческого комплекса. По пути заехал на кладбище, оно находилось за Дворцом культуры на небольшом холме. Алексей прошел к могиле матери. Она была обнесена железной оградкой. Алексей покрасил ее в первый же весенний день. Вместо памятника стоял кусок рельса, к нему был приварен штурвал от комбайна, над ним алела звездочка.
Алексей положил на могилку три алые саранки, он их сорвал еще по дороге, и присел на скамеечку. В этот день погибла его мать. Алексей попытался представить ее лицо, но оно было где-то далеко, точно не в резкости, забыл он и голос ее. Ему почему-то вспомнился один случай. Пошли они как-то осенью в лес за брусникой. Взяли с собой собачонку, старенькое отцовское одноствольное ружье, мать хорошо стреляла.
Собирают ягоду. Невдалеке собачонка залаяла. Алексей взял ружье и побежал посмотреть, на кого она лает. Вышел из-за кустов, на лиственнице низенько глухарка сидит, да большая. Выстрелил — упала глухарка. Пришел к матери, она погладила его по голове: «Но вот-у меня еще один кормилец вырос».
Теперь Алексей вспомнил голос матери. Он чем-то напоминал голос Анны, только чуть звонче был. «Анна… Даже: здесь без тебя не могу». Алексей услышал шаги. Оглянулся. К могиле подходила Елена Николаевна. Она была в темном платье, в темном платке. В руках держала два полевых цветка.