— Долго жить тебе, Анна.
Анна присела на камень. Ананий обошел комбайн.
— Отработала сегодня: все четыре пружины наклонной плоскости лопнули.
— Петя, проверь мотор.
Мотор и вся ходовая часть оказались в исправности.
— Сан Саныч, вы меня подбросите до стана?
— А комбайн? — заметил Ананий. — Сейчас закрепим подборщик тросами, и можешь хоть до Читы на нем шпарить.
Анна покачала головой.
— Боюсь даже подходить к нему. А вы ключ объезжайте. Потом на гусеничных возле него подберем.
…Серая ночь придавила степь. На небе ни звездочки, не могут они пробиться сквозь густую темень. Замерли поля, ни один колос не прошелестит. Немая тишина. Только где-то в распадке позванивает ручеек да за рекой в скалах время от времени от одиночества ухает филин.
В домике шоферов тепло. Славка Шубин за столом пишет письмо. На него, бреясь, посматривает Муратов. Сан Саныч лежит в постели, ему хочется покурить, но лень встать и выйти на крылечко, а поэтому он не может заснуть.
— Чуть сегодня Огнева не отходила по земле, — ни к кому не обращаясь, сказал Сан Саныч. — Вспомню, как она на камни с косогора катилась, так кожу моровом обжигает.
— Сидели бы эти бабы дома, от них только одни несчастья, — отозвался из угла Василий Размахнин, рано полысевший мужчина.
— Это почему? — повернул голову на голос Сан Саныч.
— Посмотри на Славку. Каждый день строчит по письму, а она хоть бы напомнила о себе, ни весточки. Была бы девка видная, а то так себе, как сдобная пышечка, глаза да две завитушки возле ушей.
Славка перестал писать, грыз ручку и глядел на лист бумаги.
— Не слушай ты его, — заступился за Славку Сан Саныч. — Не по красным губам и длинным ресницам выбирают себе невесту, а по сердцу.
— Что же, ее на рентгене просвечивать? — рассмеялся Размахнин.
— Вы, ребята, еще молоды. Мы, шоферы, для семьи народ трудный: всегда в дороге, всегда вдали от дома. И жены у нас должны быть особые, должны уметь ждать. А это дело трудное.
Работал как-то со мной вместе один паренек, тоже Славкой звать. Этот был прирожденный шофер, дело свое любил. За машиной ухаживал, как за невестой. За двести метров мог определить по звуку, где в кабине и какой болтик ослаб. Таких шоферов сейчас мало. Женился Славка. Невеста ему попала, как картинка, хоть смотри, хоть на стенку вешай. Славка от счастья чуть на голове не ходит. Только, видите ли, когда бог сотворил красивую женщину, засмотрелся на нее и про мозги забыл. А их тем временем собаки объели. Спохватился бог, уже поздно, мозгов мало. Подумал, подумал и махнул рукой: «Э-э-э, да ладно». А помощник ему и говорит: «Ей же ветер в голову задувать будет». — «Ничего, эта и с ветерком проживет». Поторопился Славка радоваться. Он в рейс, а жена на танцы, в рестораны. И пошло и завертелось. А Славка на нее надышаться не может. Он даже и подумать не мог, что жена ему может изменять. А когда узнал — сломался. Запил, опустился, машину потерял. Одним словом, пропал шофер…
— Ты это зря, Сан Саныч, не у каждой же красивой женщины свист в голове, — возразил Размахнин.
— Да это я к тому, что красота-то человека не на лице выставлена, а в душе спрятана.
В общежитие вошел Алексей. Был он в плаще, в кирзовых сапогах.
— Добрый вечер.
— Проходите, Петрович, — пригласил его к столу Муратов.
Алексей присел на табурет, окинул взглядом шоферов.
— Приморились?
— Уже пятые сутки за баранкой, — проговорил Муратов.
— Днем хлеб от комбайнов отвозим, а в ночь всей колонной идем на хлебоприемный пункт. Спим в кабинах, урывками.
— Это я знаю. Только, Игорь Николаевич, еще одну ночь придется не поспать. Зерна много на току скопилось, если не вывезем, может загореться.
— А активная вентиляция на что?
— На все вороха не хватило воздухонагревателей. Завтра подойдет автоколонна из Зареченска. Так что коммунистам и комсомольцам придется сейчас поехать. Нужно вывезти срочно сорок тонн семенного зерна.
С койки приподнялся Сан Саныч.
— Это как же так, Петрович, получается? Коммунисты и комсомольцы работают по две смены, если надо, и за штурвал комбайнов встают. А мы-то что, хуже их, что ли? Да в таком деле у нас в колонне беспартийных нет.
— Что тут толковать? — отозвалось несколько голосов.
Алексей окинул взглядом шоферов:
— Вы, ребята, меня поймите правильно. Надо. Ведь это хлеб.
— И что ты нас агитируешь? — одеваясь, пробурчал Сан Саныч. — Мы не раз делили краюху на десятерых.
— Спасибо, братцы. Я сейчас скажу тетушке Долгор, она вам соберет на дорогу перекусить.