— Ладно.
— Устал?
— Поспать немного надо. Чуть не забыл. Тебя заведующей детским садиком назначили. Завтра можешь выходить на работу.
— Хоть бы спросили меня.
— Так со мною разговаривали.
— У тебя все не так, как у людей.
Вечером к Алексею пришел Арсалан. Как всегда, полушубок нараспашку, рубашка расстегнута, грудь от мороза шоколадная.
— Сдурел, Арсалан, — покачал головой Алексей.
— Ты о чем? — снимая полушубок, спросил Арсалан.
— Простынешь, — кивнул на грудь Алексей.
Арсалан рассмеялся.
— Спор был. Ребята по мне из ружья палили. Не веришь? Дробь от груди отскакивает, не берет.
— Хвастунишка. Ужинать будешь?
— Я только что из-за стола.
— Проходи, — Алексей кивнул на дверь кабинета.
— У отца был?
— Был. Привет тебе. Обижается, что дорогу забыл к нему.
— Здоровый?
— Нога болит. А в больницу никак не соберется. Завтра свозишь его к врачу.
— Но у меня…
— Никаких «но», — строго проговорил Алексей. — Уяснил?
— Уяснил. Окот в его отаре когда начинается?
— Через неделю.
Арсалан остановился возле стола, на котором лежала почвенная карта полей.
— Однако командир готовит наступление?
— Ты угадал, — Алексея сел в кресло, достал папиросу и неторопливо ее размял. — Думаю создать семеноводческий отряд, пять звеньев зерноводческих и отряд по вывозке навоза на поля. И еще будет звено по возделыванию кукурузы. Как, по-твоему, хватит техники?
Арсалан оторвался от карты, пододвинул поближе к Алексею стул и сел.
— Пожалуй, хватит. Великий человек придумал бумагу.
— Я тебя не пойму.
— Посмотри документы в конторе. У нас есть и луговодческий отряд и отряд по вывозке навоза. Каждую весну создаем. А приходит посевная, из отрядов сегодня один трактор возьмем, завтра — другой. И получается, как в песне: по кирпичику и по винтику. Дожили до того, что перестали даже под кукурузу навоз вносить. Вывезем на поле с десяток тележек перегноя, а кучи разгрести забудем. На поле потом срам смотреть: похоже оно на старого кобеля во время линьки, там да там клок шерсти.
— Больше этого не будет. Разбрасыватели удобрения у нас есть?
— Нет. Но в «Сельхозтехнике» должны быть. Надо сказать Ваньке, пусть узнает.
Алексей задумался.
— Судя по всему, крови он мне попортит немало.
— Однако совсем худо может быть: Ванька в председатели метит.
— Вот как?
— Гляжу я на вас и ничего понять не могу. Верно говорят: куда черт не поспеет, туда бабу пошлет, Умные мужики, а всю жизнь делите одну бабу и поделить не можете. Или из меда она?
— Не об этом речь. Ты лучше скажи, можем мы получить по тридцать центнеров зерна с гектара?
— Однако пробовали. А бог возьмет да и забудет полить землю.
— У меня, Арсалан, три бога, которым я поклонюсь: женщина, земля и солнце. Женщина дает жизнь всему живому, а земля все, что надо для этой жизни, солнце согревает эту жизнь и освещает ей дорогу. Должны мы такой урожай получить.
— Борис тоже об этом думал. Да сам знаешь, что из этого вышло. Я совсем ничего не понимаю. Сколько мы загубили талантливых специалистов, руководителей хозяйств. Председатель поднял колхоз, мы скорее тащим его в какую-нибудь контору. Увидели мыслящего агронома и его волочем в этот бумажный омут. Борис, говорят, хороший начальник. Да что из того толку, если землю у нас без агронома оставили.
— Ты хочешь сказать, что меня ждет та же участь?
— Если хороший урожай получишь, только тебя и видели.
— На меня уже целились.
— А я что говорю. И люди к тебе так относиться будут: мужик с царем в голове — значит, скоро заберут. А с временным человеком какой разговор.
— Вот это скверно, Арсалан. Но ты меня знаешь, я свое дело на полпути не брошу.
Николай Данилович Шемелин встал навстречу Алексею. Был он грузный, седовласый. От правого виска до мочки уха шрам — память от осколка немецкой мины.
— Алеша, ну здравствуй.
Шемелин обнял Алексея, усадил на стул, окинул внимательным взглядом.
— Выглядишь ты молодцом. Что долго не писал?
Шемелин перед войной был директором МТС в Зареченске. Там же трактористом работал и отец Алексея Петр Матвеевич Отрогов. Потом они вместе ушли на фронт, воевали в одном танковом полку. Отрогов погиб под Курском, перед смертью попросил своего командира, полковника Шемелина, помочь сыну встать на ноги. И все эти годы Шемелин, как умел, заботился об Алексее.
— Сдавал экзамены, потом учился преподавать, — оправдывался Алексей. — Как ваше здоровье, Николай Данилович?