— Все равно.
В комнату, покачивая крупными бедрами, не вошла, а вплыла Дина Кирюшкина. Ее высокая прическа была похожа на воронье гнездо.
— Девы юные, что теперь будет-то, — плюхнулась на стул Дина, достала из сумочки помаду и стала подкрашивать губы.
— Что-нибудь стряслось с тобой? — встревожилась Дарима.
— Стряслось, золотая рыбка. Влюбилась я.
— Опять?
— Ага, — пряча помаду, качнула вороньим гнездом Дина. — Только подумать, третий раз за неделю.
— И в кого же это? — пытала ее Дарима.
— В Саньку Кухтина. Говорит, радость моя, жить без тебя не могу. Вот и хожу как потерянная. До петухов мне про космонавтов рассказывал, а я, грешница, все про любовь думала.
— А Валька Орехов чем тебе не угодил?
— Да он за весь вечер только и сказал: «Да-а-а… Хороша ночь».
Дина так скопировала Орехова, что Дарима с Анной невольно рассмеялись.
— Вам смешно. Вот возьму и выйду замуж за старика. Тогда, жалеючи меня, еще всплакнете.
— Хватит, — добродушно сказала Анна. — Давайте заниматься. А то потом будем моргать перед Алексеем Петровичем.
— Девы юные, постойте, — спохватилась Дина. — Наташку Путинцеву видела. Из города приехала, техникум закончила. Будет работать заведующей лабораторией. Какая у нее шапочка… А сапоги… Мечта. Подошва в четверть толщиной, каблук как конское копыто. Так красиво, так красиво, аж противно. Завтра же помчусь в город. Душа у меня не выносит, если увижу, что кто-то лучше меня вырядился, сна лишаюсь, на ум больше ничего не идет.
— Тебя, Дина, не переслушаешь, — остановила ее Анна. — Если есть еще что-то, то выкладывай разом, да покороче.
— А вопрос, Аннушка, можно?
— Давай.
— А парни у нас в отряде будут?
— Куда они деваются?
— Слава богу, а то с ваши от тоски умрешь. Да, чуть не забыла. Дарима, сегодня твоего Князя видела.
— С чего ты взяла, что он мой? — У Даримы загорелись щеки.
— Не притворяйся, Ласточка, — отмахнулась Дина. — Родной коллектив все знает. На чабанской стоянке встретились. Я к нему и так и этак: и ножки выставляла, и глазки строила. А он даже бровью не повел. Мне бы такого, — мечтательно протянула Дина. — Присматривай за ним, Дарима, а то уведу.
— Будет тебе, Дина, ребенка изводить, — заступилась за Дариму Анна.
— Ладно, давай про высокие надои молока.
…Федор утром не пришел к Алексею, не пришел и на другой день. «Куда его черти унесли?» — беспокоился Алексей. Он зашел в кабинет к Ивану Ивановичу.
— Ты не знаешь, куда запропастился Федор Гантимуров? Я его просил, чтобы зашел еще вчера.
— Он же на работе находится.
— И я его приглашал не чаи гонять. — Алексей пристальным взглядом смерил Ивана Ивановича. — Да, почему бульдозер-погрузчик не начали ремонтировать?
— Дня через два начнем.
— Ты же обещал три дня тому назад загнать его в мастерские. Если так будем разворачиваться, то навоз на поля придется вывозить после сева.
— Агроному виднее.
Алексей вернулся к себе. Равнодушие Ивана Ивановича начинало его злить.
В кабинет разъяренным буйволом ворвался Игнат.
— Петрович, по какому праву ты отдал мои пары Огневой?
— Вы садитесь.
Игнат с грохотом пододвинул к столу стул.
— Ну, сел…
— Вы же знаете, что мы переходим на пятипольный севооборот. Вот и пришлось всю землю перекроить. Сколько у вас было пашни в звене?
— Полторы тысячи гектаров.
— Теперь будет тысячу пятьдесят гектаров. Паров двести пятьдесят гектаров. Они у вас остались. Остальные мы передаем семеноводческому отряду.
— Это что же получается: отдай жену дяде, а сам иди к б. . . Так не пойдет, Петрович. Чтобы поднять пары, я ночей недосыпал, а кто-то будет получать урожай.
— Игнат Романович, вы старый хлебороб и знаете, без добрых семян хлеба не вырастишь. Вот мы и решили начать дело с создания семеноводческого отряда.
— Так дайте мне сортовые семена. На парах-то я с ними как-нибудь сам управлюсь.
— А вы их, сортовые-то семена, припасли? Сходите на ток, посмотрите. Пшеница напополам с ячменем. В овсе, пожалуй, только кукурузы нет.
— Я-то тут при чем? У нас агроном был.
— Что вы все киваете на агронома. Да, был… Мальчишка, который землю-то увидел только после института. Это беда его была. Он слово-то боялся вам сказать. Ну, а вы-то где были? На кого жалуетесь? Если мы будем прихоть каждого звеньевого исполнять, дела не будет.
— Вот как. Значит, пары — это прихоть моя. Тогда сам и работай звеньевым. А мне на поле больше делать нечего.
Игнат встал.
— Может, передумаете, Игнат Романович?
— Я уже думал. Бывай здоров.
Игнат стремительно вышел, с силой закрыл дверь, Алексей потер подбородок.
— А работать нам, Игнат Романович, все-таки придется. Придется и ночей недосыпать. И это хорошо, что ты дверью хлопаешь. С тобой мы кашу сварим.
Алексей поехал выбирать место для опытного поля, Остановился он в низине за Урюмкой. Небо было серое, хмурое. В прошлогодней траве шуршал ветер. В кустах, что-то не поделив, раздраженно каркали вороны.
С перевала по дороге съехал трактор с тележкой, нагруженной тюками сена. Из него вышел Федор.
— Привет адмиралу.
— Добрый день, Федор Степанович.
— Над чем вы тут колдуете?
— Здесь будем испытывать и размножать различные сорта семян. Без этого, Федор Степанович, нельзя серьезно заниматься земледелием. Мертвое поле за селом видели?
— Видел.
— Такая участь ждет все поля, если мы с вами не примем меры.
— Петрович, что же не спросите, почему я не пришел к вам?
— Не люблю пустые разговоры.
— Это как?
— Вот так, Федор Степанович. Я не зря про мертвое поле сказал. Мы должны вернуть ему жизнь. А это дело не шуточное. И мне нужны жилистые люди. А вас я не за того принял. Думал, мужчину встретил. А на поверку оказалось — благородная девица в тельняшке.
— Это я-то благородная девица в тельняшке?
— Вы-то. Счастливого плавания, Федор Степанович.
Алексей уехал. Федор некоторое время смотрел ему вслед.
— Нет, Алексей Петрович, рано вы списали на берег Князя Гантимурова.