— Еще че надумала.
— Скажешь, не мужское это дело?
— Но-о-о.
— Братцы, вы только поглядите, новый персидский шах нашелся. А я еще за тебя замуж собиралась. Нет, Петенька, или ты будешь белить, или наша любовь кончена.
— Перетопчешься.
— Что-о-о? — удивилась Дина. — А чем ты будешь заниматься, магараджа несчастный?
— Сусликов гонять, — подсказала Дарима.
— Да они еще спят.
— Да ну вас… — отмахнулся Петька и отошел к парням.
Уху хлебали кто за столом, кто на подоконнике. И в этой походной неустроенности была своя прелесть. Аюша Базаронович посмотрел на Проньку, который напротив него старательно орудовал ложкой, и, улыбаясь, спросил:
— Говорят, Прокопий Ефимович, ты в прошлом году дикого гуся на перемет поймал?
— Был такой грех, — с охотой ответил Пронька. — Пронесло в Ононе лед. Жена пристала — ухи хочу. Я и так и сяк увиливал: из меня рыбак, как из старого кобеля мухолов. Так разве от бабы отвяжешься. Смастерил перемет и поставил на ночь пониже деревни. Утром, ни свет ни заря, бегу проверять ловушку. Смотрю, на первом крючке серый гусь сидит и крылья уже опустил, заморился. Наживлял-то я коровьими легкими. Обрадовался я. Ну, думаю, накормлю жену свежениной. Тороплюсь домой. А навстречу мне прет Гераська Тарбаган, морда красная. Спрашивает: «Пронька, ты откуда в такую рань?» Я ему толкую: «Хотел ухой побаловаться, да смотри, какое счастье привалило, дикий гусак на крючок подцепился. Приходи вечерком на жареху».
Гераська глянул на гусака и аж весь затрясся. «Варнак ты этакий, — кричит на меня. — Рыжий дьявол. Это же мой гусак. Я его второй день ищу. Да я тебя за такие проделки в милицию отведу, чтобы в другой раз знал, как гусей воровать». И с кулаками на меня. Бросил я ему гусака и говорю: «Подавись ты им, жмот несчастный. И уходи отсюда, пока я тебя самого не подцепил на крючок и не зажарил вместо пескаря…»
На том и разошлись. На другой день меня вызывают в сельсовет и взыскивают пятнадцать рублей на восстановление убытков Гераське. Так это же самый настоящий грабеж: гусака съел, с меня же еще и деньги взял.
Последние слова Проньки утонули в смехе.
— А он-то тебя на жареху позвал?
— Да пропади он пропадом со своей жарехой.
Аюша Базаронович отложил ложку.
— Спасибо, Маруф Игнатьевич. Теперь я буду к вам на стажировку женщин отправлять, пусть учатся уху варить.
После ужина решили провести комсомольское собрание. Открыл его Аюша Базаронович.
— Товарищи, нам нужно избрать комсорга отряда и редколлегию «Боевого листка». Возражений нет?
— Нет.
— А как же нам с Ананием быть? — царапал затылок Пронька. — Мы вроде к комсомолу не принадлежим. Может, нам уйти?
— Погодите, сейчас решим, — проговорил Аюша Базаронович. — Товарищи, у меня есть такое предложение: Трухину и Томских разрешить присутствовать на комсомольском собрании с совещательным правом голоса. Не возражаете?
— Нет.
— Приступим к первому вопросу. — Аюша Базаронович поправил очки. — Мы в комитете комсомола советовались. Товарищи предлагают комсоргом отряда избрать Дариму Батомункуеву. Какие ваши мнения будут?
Встала Дина.
— Можно мне?
— Можно.
— Я Дариму знаю давно. С характером человек. В трактористки ее никак не брали, ночами над учебниками сидела, но добилась своего. И с огоньком человек, она уснуть на работе не даст. Я за то, чтобы комсоргом отряда избрать Дариму.
Дарима, чуточку смущенная, сидела у окна.
— Еще кто желает высказаться? — поднял взгляд Аюша Базаронович.
— Что говорить-то, знаем мы ее.
— Да не справиться мне, — встала Дарима. — Не шуточное же дело делать будем. Надо человека с опытом избрать.
— Не робей, Дарима, — подбадривал Маруф Игнатьевич. — Было бы сердце горячее, а опыт наживешь.
— Итак, ставлю на голосование. — Аюша Базаронович обвел всех взглядом. — Кто за то, чтобы комсоргом отряда избрать Дариму Батомункуеву?
Поднялись руки.
— Единогласно. Поздравляю, Дарима.
— Теперь от этих девчонок житья не будет, — уныло проговорил Петька.
Все заулыбались. Аюша Базаронович встал.
— Ну, Дарима, занимай свое место.
Дарима несмело подошла к столу.
— А что делать-то, Аюша Базаронович?
— Редколлегию надо избрать.
Членами редколлегии избрали Петьку, Дину, Сергея.
— Дарима, можно мне слово? — попросила Анна.
— Можно.
Анна вышла на середину комнаты.
— У меня есть предложение избрать почетным комсомольцем нашего отряда Маруфа Игнатьевича.