— Самое малое через пять-шесть дней.
— За это время испаряются сотни тонн влаги. И зерно мы сеем в сухую почву. А при безотвальной обработке почвы мы, во-первых, не переворачиваем пласты и не сушим землю, а во-вторых, сев производим через два-три часа после обработки. И всю влагу сохраняем для зерна. А стерня предохранит землю от ветровой эрозии.
— А я-то думала, тут бог знает что делать придется. Уж хотела из-за этих плоскорезов из отряда бежать.
— Все великое просто.
— А как урожай?
— Слушай, при безотвальной обработке поле будет ровное, как стол. Это значит, при уборке до минимума сведем потери. Не будет этих злосчастных борозд, в которых по области остаются сотни тонн зерна. Итак, влага повысит урожай самое малое на четыре центнера, минеральные удобрения — три центнера, за счет потерь сохраним центнер. В результате урожай увеличится в два раза, а то и побольше. Вот, Аннушка, и воюю я за хлеб, а люди по простоте своей думают — за плоскорезы.
— Алеша, да за это надо драться.
— Обойдемся без кулаков. Только ни в коем случае нельзя нарушать агротехнику. Малейшее отклонение от системы, и все наши труды пойдут прахом.
— Ты мне в первые дни поможешь?
Подъехала Нина Васильевна, вылезла из машины, посмотрела на поля, где шел трактор с плоскорезами. Анна сразу насупилась. При встрече с Ниной Васильевной она всегда испытывала неловкость с тех пор, как ушла от ее сына.
— Я его ищу второй день, а он тут у Анны под крылышком отсиживается, — шутливо погрозила Нина Васильевна.
— Да разве такого прикроешь крылом? — тем же тоном ответила Анна.
— Крылья, матушка, разные бывают. Ты что, Алеша, вчера на совещании в райкоме не был?
— Видите, — Алексей кивнул на плоскорезы, — не до совещания было.
— У него дело, а остальные бездельничают. Хорош гусь. Я что-то не вижу стерневых сеялок.
Алексей сразу понял, что Нине Васильевне все известно, и приготовился как-то смягчить бурю.
— Они еще на складе в «Сельхозтехнике». Малость денег не хватило. Я думал к вам вечером зайти.
— Все ясно. Решил старуху на посмешище выставить. На весь район ославить.
У Алексея неприятно скребануло на душе.
— Что случилось, Нина Васильевна?
— Он еще спрашивает.
— Честное слово, я ничего не знаю. Говорите толком.
— Секретарь райкома выступает на совещании. В конце речи и говорит: «Товарищи, нам как-то надо помочь Дороховой. Обнищал человек. Она купила плоскорезы, а на стерневые сеялки у нее не хватило денег. Вручную из лукошка нынче сеять будут. У вас старики есть? Так выделить ей надо. Из зала кричат: «А баб ей не надо? У нас их полдеревни». «А у нас соха стоит без дела. Дорого не возьмем». Вот они, твои шуточки.
Алексей нахмурился, он не думал, что дело может так обернуться. Видимо, Аюша Базаронович рассказал о его разногласиях с Ниной Васильевной Шемелину, тот и решил слегка одернуть ее.
— Вам же, Алексей Петрович, советовали на партбюро этот вопрос вынести, — не удержалась Анна.
— Что, что? — оживилась Нина Васильевна.
— Откуда узнал Николай Данилович об этой истории, теперь уж неважно, — сухо сказал Алексей. — Может быть, с покупкой плоскорезов я поступил как мальчишка, но у меня другого выхода нет. Вы об этом знаете.
Нина Васильевна покосилась на Анну, видимо все еще переваривая ее слова. Потом вдруг потеряла интерес и к Анне и к Алексею, посмотрела на поле и пошла к машине.
— Алеша, чтобы завтра же стерневые сеялки были здесь.
Нина Васильевна уехала.
— Все как-то некрасиво получилось, — потер подбородок Алексей.
— Брось. В конце концов ты все это не для себя делаешь.
— Но и не для дяди. — Алексей тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя этот неприятный груз. — У нас с тобой, кажется, все. Дело теперь за севом.
Алексей с Анной пошли к полевому стану. По краю неба, точно случайно залетевший табунок чаек, плыли облака. Порывами дул холодный ветер. Когда он затихал, жарко припекало солнце. На серых сопках стерегли добычу орлы-курганники.
— Вчера ко мне Ванюшка приходил пьяный, — глядя на плывущие облака, проговорила Анна.
— Что ему от тебя надо?
— Упрашивает сойтись. А меня от одного его вида выворачивает. Ты счастливый, Алеша, — жена, дочка…
Алексей промолчал.
— Алеша, а почему ты мне про жену ничего не расскажешь?
— А что о ней рассказывать? Женщина как женщина. Какими другие бывают, я не знаю, сравнивать не с кем.
— Любишь ты ее?
— Я свою любовь, Аннушка, в Сенной пади оставил.