У Маруфа Игнатьевича дрогнул голос. И чтобы унять волнение, он достал папиросу и закурил.
— Дедушка Маруф, а кто такие братские? — спросил Федор.
— Братскими раньше русские бурят звали.
— Братья, значит?
— Не знаю. Только я так думаю, пришли казаки в Забайкалье, а потом поселенцы, а мужик без бабы, что дерево без корня, не даст плода. Вот и стали русские жениться на бурятках, кровно породнились. От них-то и взяли свое начало забайкальцы, смуглый, крепкий народ пошел, обличьем и на бурята и на русского похож. Моя прабабушка тоже бурятка была. Я думаю, вот за это-то и стали русские бурят братскими звать.
— А как же они объяснялись? — повел плечами Пронька. — Язык-то друг друга не знали.
— Русские пришли сюда не с войной. А мирный язык у всех один.
Несмело вошла Груня.
— Ты что? — поднял брови Маруф Игнатьевич.
— Ужинать пора.
Ночь набирала силу. Ярче разгорались звезды. Время от времени, распарывая небосклон, они холодными факелами падали в бездну. Сопки тенями маячили по степи. Тишина. И никто не смел ее потревожить, даже ночные птицы боялись обронить крик. Только за полночь с заречных гор донеслось глуховатое косачиное бормотанье. Воздух наполнился пьянящим ароматом — зацвел багульник.
Говорят, это было тогда, когда деревья кустарниками были, реки ручейками, а озера лужицами. Вот в то-то далекое время и родился степной богатырь Онон. И решил он посмотреть белый свет. Заседлал коня и отправился в дальнюю дорогу. Много лет колесил по югу Забайкалья, наслаждался своей молодостью и удалью.
Однажды прилег он отдохнуть в тени сосен степного Цасучейского бора. И приснилась ему девушка, да такой красоты, какой и в сказках не бывает. Открыл юноша глаза, а перед ним всадница в богатом наряде. Крылатый конь под ней так и пляшет.
— Как тебя звать, вольная девушка? — спросил юноша.
— Борзянка, — ответила девушка.
— Не с тобой ли я сейчас встречался в лесной прохладе? Не ты ли мне дарила горячие поцелуи? Не ты ли мне шептала слова нежные?
— Нет, — ответила девушка, — то была моя сестра, Ингода синеглазая.
— А где живет она? Далек ли путь до нее?
— Живет она в горах, среди гольцов снежных. А дорогу к ней стерегут шаманы свирепые. И всякого, кто захочет увидеть ее, предают смерти лютой.
Натянул Онон тетиву крепкую из жил яка, пустил на Север стрелу, стрелу богатырскую, и быстрее ветра помчался за ней. Трудным был путь юноши. Злые шаманы поили его пьяной водой, чтобы он сбился с дороги и не нашел девушку, в еду подсыпали порошки из сон-травы, чтобы уснул он и никогда не покидал степи. Но велика была любовь у степного богатыря Онона к юной горянке Ингоде. Прошел он через все испытания и однажды утром встретил ее у подножья лесного хребта. Обнялись они и с тех пор никогда уж больше не расставались.
Все победила любовь. Только перед сон-травой оказалась бессильной. Все лето резвятся на просторах Онон с Ингодой. Но наступают холода, землю присыпает пороша, и они засыпают крепким сном. Только благоухающий смолистый запах багульника побеждает колдовскую шаманскую силу. А сегодня багульник зацвел. И в эту ночь проснулся степной богатырь Онон, забурлила в нем удаль молодецкая.
Из-за гор медленно поднималось солнце. Вершины сопок были облиты позолотой, а в распадках все еще лежал сумрак. Весь отряд собрался на берегу Онона. Анна остановилась возле Алексея, который только что приехал с Аюшей Базароновичем, поздоровалась. Алексей слегка кивнул головой.
Онон ворочал льдины, расталкивал их по каменистым косам, пахал заречный яр, на самом краю которого стояла пышная, как боярыня, сосна. Между льдинами по реке ходили мутные водовороты. От реки несло погребным холодом.
Тесно было Онону. Воды бы побольше, чтобы развернуться во всю силушку и показать свою удаль, как это делают сибирские реки, да где ее взять? Снега съели весенние ветры. И наполнится Онон только тогда, когда сыпанут первые дожди, а гольцы обдадут теплые южные ветры. А будет это в конце мая или в начале июня. А сейчас крошил Онон льды, перемалывал их в труху, спешил к Ингоде.
— Интересно, о чем они будут говорить, когда встретятся? — Анна покосилась на Алексея. Он чуть заметно улыбнулся.
— Будут про зимние сны друг другу рассказывать.
— Вот бы послушать.
В заречный яр вгрызлась тупорылая серая льдина, медленно развернулась и перегородила реку. Громоздясь, на нее стали напирать другие льдины. Воздух наполнился скрежетом, стеклянным перезвоном, бульканьем воды. Льдина задрожала, на нее с яра посыпалась земля. Сосна качнулась и медленно легла над обрывом, оголив белые корни.