— Отчаянная вы девушка.
— Куда там, — она безнадежно махнула рукой. — Трусиха я, какой свет не видывал. Одна в пустом доме на минутку остаться боюсь.
— Вот тебе и раз.
— Мне кажется, сейчас выскочит кто-то из угла и прыгнет на меня.
— А я в детстве темноты боялся. Наслушаюсь всяких небылиц, в деревне любили рассказывать разные страхи, вечерами из дома боялся нос высунуть. Потом прошло.
Автобус пересек город, миновал два поселка и очутился среди гор. Сосны налились густой зеленью. Под ними буйно цвел багульник, а поэтому казалось, что все склоны объяты розовым пламенем. На солнечных полянах голубели подснежники.
— Красота-то какая.
Алексей приоткрыл окно. В автобус ворвался ветер, а вместе с ним пьянящий запах багульника.
— Старики говорят, это напиток лесных богов.
— А как же они его пьют?
— На то они и боги, придумают.
Дорога пошла по крутому склону хребта. Справа над автобусом величественно замерли сосны, слева — пропасть. На дне глубокого распадка белела накипень. Из него торчали корявые лиственницы. Вокруг накипеня густые заросли ерника и угрюма. Холодом и сыростью пахнуло в окно. Девушка поежилась.
— Вы что? — спросил Алексей.
— Уж больно здесь дико.
— Падь Нелюдимая. Не зря ее так назвали. Говорят, даже звери ее обходят.
Легким изюбриным прыжком дорога перемахнула через речку и пошла в хребет. Автобус, надсадно рыча, взбирался все выше и выше. Гуще становился лес. Вот и облака над самой головой. Будто стая чаек плывет над хребтом. Кажется, подъему не будет конца. И вдруг автобус очутился на каменном карнизе: слева отвесная скала, справа — пропасть, по ее крутизне вниз убегают деревья, отсюда видны только их вершины да пышные ветки. Зелень обрывается у подножья хребта. Дальше долина, залитая светом. В долине синяя лента Ингоды. За ней темные квадраты полей. А за полями опять тайга, громоздятся горы.
— Мы как на самолете, — радовалась девушка.
— И не страшно?
— Люблю высоту. И тишину люблю небесную, когда ни одного звука, только небо да облака.
— Вы меня сманите в небо.
— Будь мужчиной, я бы только летала.
— А я на матушке-земле как-то спокойней себя чувствую.
Автобус, прижавшись к каменистой стене, осторожно шел по извилистой дороге. На серых скалистых уступах то здесь, то там небольшими пучками цвел багульник, и казалось, что какая-то волшебная рука зажгла розовые факелы.
Вскоре автобус спустился в низину, по высокому мосту прокатился над Ингодой и вышел на просторы. По широким долинам темнели поля. По распадкам шумели молодой зеленью березы. Время от времени дорога шла по сосновым борам, вдоль голубых речек. Наконец все это осталось позади, и перед Алексеем раскинулась широкая холмистая степь.
Алексей молча смотрел в окно. Вдоль и поперек он изъездил свой край, но каждый раз его поражала эта суровая красота.
Забайкалье! На тысячу верст ты раскинулось с востока на запад, на тысячу верст ты простерлось с юга на север. Только одним орлам доступна голубая высь твоего неба. Только диким оленям знакомы каменные кручи седовласых гольцов, только перелетные птицы знают всю красоту твоих бесчисленных озер и рек.
Забайкалье! Край степной. Сотни верст скачи на коне и не увидишь кустика. Только иногда вдали проплывет сопка, издали похожая на гонимое ветром облако, или в древней лощине вырастут перед тобой могильные плиты бронзового века, или ударят копыта коня о камни скалы, разбитой грозами и ураганами. Парит степь, пляшут опаловые огни. Молчат птицы. На старых бутонах изнывают от жары орлы-курганники.
И вдруг на твоем пути — бор. Приземистые сосны. В пышных узловатых ветвях шумит ветер. В зарослях звенит ручей. В тени под кронами сосен — прохлада.
Мелькнет зеленоватый островок леса, и опять степь. Горячее солнце высушило озера, оставив на их местах выбеленные солончаки. Но вот вдали замерцала вода. Далеко по степи разносятся тревожные крики птичьих базаров. Шумит, бушует степное море. А за ним опять степь. И нет ей конца и края.
Забайкалье! Край таежный. Куда ни взгляни, зеленые гряды гор. Пышно курчавятся сосновые боры. С поднебесной выси хребтов угрюмо смотрят кедровые леса. По северным кручам белеют березовые рощи. По широким долинам мари да болота. Из толстых мхов торчат лиственницы — заморыши, ели да пихты. Между гор по-звериному ревут порожистые речки, по утрам туманятся озера.
Из этой зеленой пучины возвышаются гольцы Сохондо, Алханай, Шаман, Скалистый. Не пройти мимо их зверю, не пролететь птицам. Они питают живой водой озеро Байкал, они дали жизнь Амуру и реке Лене.