— Ты, паря, что это в браконьерство ударился? — встретил его Маруф Игнатьевич.
— А я-то тут при чем, — оправдывался Петька. — Это же не гуси, а настоящие вредители. Сею я, а они следом идут за сеялкой и зерно склевывают.
— А ты поверху зерно-то сыплешь, что ли?
— Нет. Такие ушлые гуси. Засунут нос в землю и идут по борозде. Вот я и решил их пугнуть…
Такая недобрая слава давно уже ходила о гусях. Поэтому и решили, что Петьке правильно поступил, народное добро надо защищать. Да и грех на душу он взял ради отряда, давно уже всем хотелось попробовать гусятины, да только смелого не находилось, а с этого что возьмешь, мальчишка еще. Так вот и списали трех гусей на Петькину молодость.
За Урюмкой дорога поднялась на пригорок и затем, нырнув в ложбину, вышла к полю. Невдалеке Алексей увидел трактор. Он стоял на меже. Возле него бегал человек. «Вроде Петро, — подумал Алексей. — Что он там потерял?»
— Здоров, Петро, — вылезая из кабины, поздоровался Алексей. — Что, искру потерял?
— Но-о-о, — смущенно ответил Петька. В руках у него был увесистый камень. Петька бросил его к сусликовой норе. Алексей все понял.
— Спрятался? — кивнул Алексей на нору.
— Но-о-о, — не зная как себя вести, пробормотал Петька. — Надоел. Только поеду, а он вылезет из поры, станет столбиком и свистит.
— Вот нахал. Другой выход проделает и удерет. Бери ведро и дуй за водой.
Петька схватил ведро и скатился в ложбину к луже. Когда вернулся, Алексей убрал камень с норы.
— Лей.
Петька вылил воду. Прислушался. Ни звука.
— Давай ведро.
Алексей принес воды, вылил. Но суслик не подавал признаков жизни.
— Может быть, он удрал? — усомнился Алексей.
В это время из норы выскочил мокрый, неприглядный суслик, шмыгнул Петьке под ноги, тот от неожиданности отскочил. Суслик припустил по целику и юркнул в старую тарбаганью нору.
— Табак наше дело, — проговорил Алексей, когда они с Петькой подошли к норе. — Теперь его отсюда ничем не выкуришь.
— Но-о-о, — согласился Петька. — А вы куда смотрели, когда он выскочил?
— Соображал, что с ним делать.
— «Соображал», — передразнил его Петька. — Давайте остановим водовозку.
— Не остановится.
— Но-о-о, не остановится.
Алексей с Петькой, занятые разговорами, заметили Анну, только тогда, когда она к ним подъехала.
— Ну, брат, влипли. — Алексей на всякий случай взял ведро.
— Но-о-о, теперь бабы со света сживут.
— Вы что тут делаете? — заглушив мотоцикл, строго спросила Анна.
— Да вот решили воды в радиатор долить, — соврал Алексей.
— Воды… Я думала, что с трактором случилось, а они сусликов гоняют. Если ты, Петька, еще будешь баловством заниматься, мы тебя на комсомольском собрании разберем.
— Но-о-о, — глядя себе под ноги, ответил Петька.
— Что нокаешь? Марш на трактор.
Петька взял у Алексея ведро, бегом помчался к трактору, завел его и поехал.
— Ну и напугала ты нас, — смеялся Алексей. — Не веришь, ноги отнялись.
— У меня с этим Петькой и так никакого сладу нет. Что ни день, то что-нибудь да набедокурит.
— Ничего. Вырастет, мужчиной станет.
— А ты-то как за ним увязался?
— Детство вспомнил. Мы один раз что учудили. Поймали молодого орла, посадили на сиденье трактора, накрыли его телогрейкой, а сами убежали купаться. На нашу беду Нина Васильевна приехала. Гадает, куда пахари подевались. И тут увидела, что телогрейка на сиденье шевелится. Подумала, что спит кто-то. Потянула телогрейку, а из-под нее орел как взлетит. Нина Васильевна с перепугу во весь голос: «Ма-ама!» — и села возле трактора. Ох и была нам потом взбучка.
— Вот сорванцы, — с нежностью глядя на Алексея, улыбалась Анна.
Алексей достал папиросу, закурил.
— Ты что-то не заглядываешь к нам. Сердишься на меня, Алеша?
— Нет. Боюсь, что обидеть могу.
— Чудной ты, Алеша. Я, может, этой обиды жду не дождусь.
Алексей с любопытством посмотрел на Анну.
— Я отказываюсь что-нибудь понимать, Аннушка.
— Приезжай, Алеша, я-тебе все скажу.
— Ладно.
За низиной на холм выехал всадник на белом коне.
— Кто это? — спросил Алексей.
— Дашибал. На побывку к тетушке Долгор едет.
Дашибал спешился у домика тетушки Долгор, расседлал коня, положил в его толстые губы кусочек сахару и легонько ладонью шлепнул по крупу.
— Иди, однако, в степь. Когда надо будет, позову. Пока пасись.
Дашибал заглянул в дом и вышел обратно за ограду. Возле кухни правил ножи на точиле Маруф Игнатьевич. Дашибал направился к нему. Шел он как-то неуверенно, раскачивался, точно из-под ног уходила земля. Дашибал давно распечатал седьмой десяток, но на здоровье не жаловался. Шубу он приторочил к седлу, но косматую лисью шапку еще не снимал — ночами было холодно. На лацкане уже видавшего виды пиджака поблескивали два ордена: орден Боевого Красного Знамени и орден Трудового Красного Знамени.