Только Мертвое поле за селом, заросшее диким просом и вьюном, было черно-коричневым, точно выгоревшее, его как будто не коснулось дыхание весны. Над ним стояло безмолвие: не щебетали птицы, росистыми зорями обходили его звери, не селились здесь даже суслики.
Алексей с Арсаланом возвращались из кукурузоводческого звена. Арсалан вел автомашину.
— Совсем пропала земля, — покачал он головой.
— Если бы умела земля говорить, она бы нам с тобой спасибо не сказала.
— А при чем тут мы?
— Да все при том же. За все, что делается на этой земле, мы с тобой в ответе. Вчера к нам из Читы приезжал журналист. Безусый мальчишка, недавно институт закончил. Сто вопросов мне задал: «Почему у вас это не так? Почему это у вас не делается?» Я его спрашиваю: «А у вас почему это не делается? Или это не ваш дом? Или вы турист у нас в Забайкалье? Что вы-то сделали, чтобы эта земля лучше стала?» Он хлопает глазами. Над такими вопросами он даже не думал. К сожалению, таких «иностранцев» в собственном доме у нас еще немало.
Впереди показалась деревня. Под лучами заходящего солнца блестели окна. От Урюмки, пыля, брело разномастное стадо коров. На краю села двое мальчишек гарцевали на конях. От фермы к Мертвому полю двигалось несколько тракторов с тележками, груженными перегноем.
— Куда это Князя понесло? — удивился Арсалан. — Однако дорогу перепутал.
— Нет, все правильно. В этом году мы с Князем решили хоть небольшую площадь удобрить. Посеем зеленку. А на будущий год в пояс пшеницу вырастим.
— Однако, Лешка, аппетит у тебя завидный.
— А что, Арсалан, если уж гореть, то так, чтобы пламя на сто верст видно было. Иначе на кой шут огород городить, дело портить? Притормози, меня зачем-то Князь искал.
Алексей шел, земля под ногами была твердая, как камень. Сухие ветки дикого проса били по сапогам. С переднего трактора навстречу Алексею спрыгнул Федор. На нем был берет. Из-под расстегнутой энцефалитки виднелся цветной галстук.
— Петрович, списывайте меня с корабля. Это не жизнь, а сплошной кошмар.
— Что случилось?
— Вчера Игнат Романович в полночь врывается ко мне домой и грозится сделать степным призраком, если я, как черепаха, буду возить на его поля удобрения и задержу подъем паров.
— Так и сказал?
— С небольшим довеском…
— Молодец.
— Вам смешно, а мне каково? Михаил Комогорцев проходу не дает, тоже грозит: не возите, говорит, нам удобрения, ездите другой дорогой.
— А остальные звенья как ведут себя?
— Да каждый на меня смотрит, как на врага. Подавай им всем в один день навоз и — все.
— Это, Федор Степанович, хорошо. Значит, мы с вами делаем то, что надо. Хлебороба не обманешь.
— Так что я им должен говорить?
— По-моему, надо сказать всем спасибо.
— Я буду отсылать их к вам, — решительно заявил Федор.
— Вот это зря.
— Почему?
— Посудите сами, на кой шут мне нужны такие начальники отрядов и звеньевые, если я сам должен за них думать? У вас люди, техника. И как дело организовать — ваша забота.
— Выходит, я на этом корабле капитан?
— Выходит, так. Послезавтра к вам в помощь из «Сельхозтехники» прибудет такой же отряд, как ваш. Не забудьте подумать, где разместить людей. Организуйте питание. И работой загрузите, чтобы на перекуры времени не было.
— Ну, Князь Гантимуров, ты, кажется, влип, — энергично махнул рукой Федор. — Да ладно, я этот кораблик раскачаю.
Федор с мальчишеской удалью сел на трактор и поехал догонять товарищей.
«Учить Князя надо, — думал Алексей. — Из него может толковый агроном выйти. Завтра же поговорю с Ниной Васильевной, а осенью отправлю в институт. Агрономы мне сейчас ой как-нужны. Надо Борису позвонить, может, пришлет двух-трех».
Алексей пересек пустырь и вошел в Парк героев. Под кедрами уже сгущались сумерки. В ветках копошились птицы, голосисто куковала кукушка, глухо пел удод.
На главной аллее Алексей увидел Нину Васильевну. В белом платье с ярко-красными маками и черном платке сидела она у памятника. В руке у нее голубел одинокий подснежник.
Алексей, замедлив шаги, с недоумением посмотрел на Нину Васильевну. «Что она здесь делает? И где видел он это платье, и что-то очень серьезное связано с ним». В памяти Алексея живо всплыли картины тяжелых военных лет. Он свернул с аллеи на боковую дорожку.