— Я же говорил вам, пока не забороните поле, не оглядывайтесь назад.
— Не завязывать же глаза трактористам. Я даже боюсь смотреть на то место, где прошли бороны.
— Я сейчас приеду.
Через час приехал Алексей, прошел на поле, где боронили, в нескольких местах разрыл землю. Анна с Ананием выжидательно следили за ним. Алексей стряхнул землю с рук, повернулся к ним:
— Значит, отказываемся боронить?
— Я не хочу, чтобы на меня люди смотрели как на варвара, — ответил Ананий. — Да и с прокурором встречаться желания нет.
— Ну, а ты, Анна?
Анна опустила глаза.
— Может, обойдемся без боронования?
— Хорошо, — решительно проговорил Алексей. — Вы занимайтесь своим делом, а боронить буду я сам.
Алексей завел трактор и поехал. Следом за ним по густой бархатной зелени потянулась черная полоса.
В полдень в отряд приехала Нина Васильевна. Алексей сошел с трактора, достал папиросу.
— Нина Васильевна, бороню и думаю, не податься ли мне в трактористы? Днем в поле, а вечером с удочкой на Ононе?
— Я со времен войны каждый год мечтаю председательскую ношу переложить на чьи-нибудь плечи.
— Вам это сделать нельзя.
— Вот тебе раз. Это почему?
— Таких председателей не часто земля родит.
— Ты льстец, Алеша. Давно ли сам ругал и за землю, и что в юрте долго засиделись.
— С себя вины за землю не снимаю и за спину председателя не думаю прятаться. Ну, а если мы действительно в юрте застряли, то давайте вылезать из нее. Все в наших руках. А плечи ваши надо немного разгрузить.
— Как ты мыслишь сделать?
— Переходить надо на цеховое управление. Создать цех механизации и электрификации, зерноводческий и животноводческий. Начальникам цехов надо передать денежные средства. И пусть они побольше думают о деле. Я был в колхозе «Заря» Агинского округа. У них создана цеховая структура управления. Мне кажется, это то, что требует время.
— Об этом уже говорил комиссар. Закончим сев, заберу бухгалтера, плановика и поеду учиться управлять. А тебя, говоришь, в трактористы потянуло?
— Всходы присыпало землей, люди испугались.
— Меня нашел диспетчер и говорит: «Отрогов семенное поле уничтожает».
— А он откуда узнал?
— Кто-то уже сообщил. Много растений бороны погубят?
— Нет. С расчетом на боронование я и посев произвел.
— А на поле действительно страшно смотреть.
— Не зря люди разбежались. Но дня через три я их соберу здесь. Приглашу и звеньевых.
Алексей закончил работу в сумерках. Проходя мимо красного уголка, услышал смех. Зашел. На стене висела «молния». На ней был нарисован трактор. От него убегали чубастый мужчина и беловолосая женщина. Их хватали сорняки, опутывали по ногам и по рукам. Под рисунком стояла подпись: «Не трогайте нас, мы по агрономии сдали экзамен».
Все смотрели на Алексея, что он скажет.
— По-моему, у Анания одна нога длинней получилась, как бы он теперь хромать не стал.
— Что нога, мы боимся, как бы он медвежьей болезнью не заболел.
— Ребята, вы только в правлении колхоза не вывешивайте «молнию», — попросила Анна.
После ужина Алексей с Анной вышли из столовой. Смеркалось. Над Ононом жидкими полосками струился туман. С хребта доносился отрывистый крик гурана.
Анна чувствовала себя виноватой перед Алексеем.
— Алеша, я же говорила, не надо было меня назначать начальником отряда.
— Это почему?
— Видишь, какая я размазня.
— Ерунда все. Я сейчас поеду в село, а сам сверну к Черемошнику. Там на Малом лужке буду ждать тебя.
— Может, не надо, Алеша. За нами сто глаз следят.
— И все равно не уследят. Я буду ждать.
— Ладно.
…Катя убирала кабинет Алексея. С полки на нее смотрели книжки. Она остановилась у стола, на котором лежала толстая раскрытая тетрадь. На странице мелким убористым почерком было написано: «Кто сказал, что земля не умеет чувствовать, что она безгласная? Неправда. Земля так же ранима, как и человеческая душа. Я часто слышу стон, когда проезжаю мимо Мертвого поля. И мне становится не по себе…»
— Про землю ты даже ночами помнишь. А о моей душе забыл, — горько вздохнула Катя.
И тут она скорей почувствовала, чем услышала, что кто-то пришел. Обернулась. В дверях стояла Бугоркова.
— Ты все одна да одна, сердешная? — елейным голосом проговорила Ефросинья.
— Вы же знаете, Алеша — агроном. А сейчас сев.
— А я в магазин пошла да думаю, дай заверну к тебе. Иринка-то где?
— Спит уже. Что-то прихворнула.
Ефросинья заговорщически оглянулась на дверь к только потом протянула руку Кате. На ее ладони лежало Что-то завернутое в тряпицу.