Но что случилось сейчас? Почему неспокойно на душе? Точно виновата перед кем-то. Много лет она исподволь готовила из сына себе смену. И радовалась, что они понимают друг друга с полуслова. Но приехал Алексей и точно отодвинул от нее Ивана.
«Ты уж начинаешь говорить Алешкиными словами». Видишь, Ваня, я и сегодня должна была говорить о том, что сделал Алеша, а не ты. А ты ходишь как в воду опущенный. На БАМ собрался. Алеша у тебя не Анну отнял, а силу жизни. Такой ты нигде не нужен. Это ничего, переболеешь, Ваня. Только Алешу тебе догонять придется. Вон как он шагает. Вторым тебе никак нельзя быть. Будь у Алеши свободные руки, он бы еще не так развернулся».
Нина Васильевна подумала так и испугалась собственной мысли. Не это ли ее тревожило последнее время?
Набежал ветер, обдал Нину Васильевну прохладой, зашуршал листвой. Невдалеке звонко закуковала кукушка. «Только этого не хватало, обузой для людей стать. А может быть, умела честно жить, умей вовремя уступить дорогу более сильному. Выдумываю я все это. А если Алеше действительно тесно? А что, в самом деле, пойти ему председателем колхоза в «Пограничник». Народ его знает, изберет. А я потом Ване сдам свой колхоз».
Нина Васильевна встала, сорвала цветущую ветку черемухи, поднесла к лицу.
«Нет, не годится, да и что это я? Не горит же. У каждого дел столько, хоть отбавляй».
Раньше Нина Васильевна думала, как только подойдет пенсионный возраст, в первый же день уйдет, пусть молодые правят. Теперь ей даже страшно было подумать, как это она будет жить без председательских забот.
«Да кто меня гонит? У меня и авторитет, не чета Алешиному. Если кто-нибудь скажет, что надо переизбрать, того за ненормального примут».
Нина Васильевна отбросила ветку черемухи и решительно пошла к машине.
Анна угнала трактор на стоянку и прошла к полю. Всходы после боронования оправились и теперь зеленели густым ковром. «А я-то, дуреха, напугалась», — добродушно пожурила себя Анна. Она усталой рукой сняла косынку, густые ковыльные волосы плавно скатились на плечи. Анна посмотрела вдаль: за степью меж гор налитое рябиновым соком застряло солнце, над ним пепельно серела кромка безоблачного неба. Будто нехотя перекликались птицы. Горячий воздух был неподвижен и отдавал сыростью. «Дождь будет, что ли?» — подумала она. Перевела взгляд на дорогу, которая, точно след от удара бича, серой полосой извилась по степи. На душе у Анны шевельнулась тревога: третий день уже не приезжает Алеша. «Не заболел ли? А может, надоела я ему со своей любовью? Да нет, мало ли дел у него. Взяли да вызвали срочно в Читу. Вот увидишь, вечером приедет». И Анна заторопилась на полевой стан.
В общежитии была только Дина. Она сидела на кровати, заплетала косу.
— Закончили сев? — подняла взгляд Дина.
— Одна полоска осталась. Завтра рано управимся. А ты опять к Олегу на стоянку?
— Ага, — кивнула Дина.
Анна обняла ее за плечи.
— Счастливая ты, Дина. Только долго не ходи. А то завтра упадешь с трактора.
— Это все Олег: побудь да побудь еще маленько. А мне и самой уходить неохота.
— На свадьбу-то позовешь?
— Ой, Аннушка, как подумаю, меня так в жар и бросает, а то и знобить начнет. И на Маруфа Игнатьевича стыдно смотреть. Поди, что-нибудь плохое обо мне думает?
— Что ему плохо о тебе думать? Сам молодым был.
— Спасибо, Аннушка. А ты что какая-то… — Дина не нашла подходящего слова.
— Какая? — насторожилась Анна.
— Разная.
— Разная? — Анна вопросительно посмотрела на Дину, махнула рукой. — Да что обо мне говорить.
— А я все знаю. Трудно тебе?
— Собирайся. А то стемнеет, и не найдешь дороги.
С улицы донесся мелодичный голос Даримы:
Дарима впорхнула в комнату, на спинку кровати повесила полотенце.
— Я завтра с Князем политбеседу буду проводить.
— Это о чем? — подмигнула Дина Анне.
— Опять не приехал.
Затрещал мотоцикл, Дарима бросилась к окну.
— Гантимурчик появился. — Дарима выбежала ему навстречу.
— И про политбеседу забыла, — рассмеялась Дина.
Анна взяла мыло, полотенце и спустилась к Онону. Солнце уже спряталось за горы, над кустами замельтешили летучие мыши, в протоке тревожно прокричали журавли, им отозвался плачущий козодой.
В это время из заречных хребтов ворчливо накатился глухой предостерегающий гром. Смолкли птичьи голоса. В наступившей тишине раздался хриплый голос лягушки, и следом за ним, как по сигналу, из кустов донеслось многоголосое кваканье.